Наблюдая движения красного шёлка по идеальным длинным пальцам и нежным запястьям рассказчицы, мне захотелось промолчать и даже бежать прочь под несмолкаемый ночной ливень. Гибкая изысканная фигура передо мной овевалась алыми завесами, но то, что было утаено от Людмилы в моей недавней исповеди, должно было остаться секретом.
К счастью, дама поняла моё смущения, и по её взгляду становилась ясно, что она не настаивает на ответе. Стены не выпускали, обнимая мою биографию временным уютом.
— Я часто хочу некоего возвращения в мир «нормальный». Окружающий мне кажется перевёрнутым. Нет радости от возможности стать языческим богом, и нет счастья в том, что мне доводилось воплощаться на земле несчётное количество раз. Душа просит некой картины вселенной, где у каждого есть свои индивидуальности, свои неповторимые пути, своя уникальная жизнь. И те идеи, Людмила, что ты прочитала в гениальных и талантливых книгах, — уже давно зрели и в моём уме, вот только понимая, что за ними правда, логикой, я не принимаю её искренне. Память цепляется за старое, пусть отжившее, но родное.
— А представь, что будет, если всё человечество, как ты, начнёт цепляться за давно отслужившее свой срок? У нас и без того развитие идёт не полным ходом. Я солгала, когда упомянула, что не верю в апокриф детской легенды об иностранке. В ту сказку, где тысячи последовательниц и служительниц «богини» воспроизводили уничтоженный портрет. Если честно, на свете именно это и происходит и сейчас, и в прошлом. Только повторяют в своём искусстве изображение вековечной ведьмы не какие-то лунные девы, а художники всех мастей и направлений. От писателей до кинорежиссёров. Сколько образов породила Лилит? Когда человек любит что-то, парализуемый страстью к потерянному и искушающему, — это и есть портрет Иностранки. Лолита Набокова — великолепный и гениальный пример. Женщина из фильма Альфреда Хичкока «Головокружение» — тоже, хотя здесь раскрываются иные грани её сущности. Ещё есть Девица Кристина Мирчи Элиаде, некоторые героини романов Ремарка… Роковые женщины или девочки, порой наряженные в образ нежити, прочно засели в подкорку мужчин и не позволяют им смириться с повседневным и наполнить светом новое. Иначе говоря, русалка и демон из подсознания не даёт им жить в полную силу и совершать великое. В доисторическую эпоху существовали обряды посвящения, отгонявшие навеки призрака, но сейчас даже отдалённо нет ничего похожего.
Лунные дети светлеющей комнаты нарушали наш разговор скрипами и стонами. Дух дождя иногда робко постукивал в окно, будто тростью усталый странник. Потоки воды смеялись и шипели, но решение увидеть Анну только крепло, не подчиняясь упрёкам и красоте слов, пущенных роем ангелов спасительницей из лабиринта. Если только музыка способна оставлять привидения в людских жилищах, не хуже умершей невесты или кровавого графа, то я явственно слышал шаги необычного существа, сплетённого из уходящих и обесцвеченных нот и неуловимых мелодий. Глаза Людмилы излучали доброе понимание и свет, но во всей позе застыла отрешённость и преданность той энергии против коей она выступала. Тогда так думалось.
— Если Анна настолько вредная и опасная прелестница, то мне кажется странным её незаменимость и власть. Неужели вы ненавидите лирику, красоту потерянного безвозвратно? Иной раз сожаление ценнее счастья обретения.
— Нет, Паша, против милой цветочницы из невозможного соседнего подъезда я ничего не имею. Но следует понимать, что вас затягивает в сети материализовавшегося сюжета из коллективного бессознательного, путы которого никого не выпустят, пока не научишься играть по их правилам, понимать тайное и деликатное и не идти напролом. В первый раз ты прозябал во власти низшего служения грёзам и мечтам, потом, наверняка, какой-нибудь случай сильно аккумулировал их, например, пропавший без вести друг неожиданно объявился, и далее тебя настигли завистливые мужчины или оскорблённые женщины из моей городской легенды. Недавно произошло чудо, и твоё служение поднялось на ступень выше, но, не справившись с иными впечатлениями и мистикой, тебя занесло в повторённый сюжет. Причём высота поэзии, на которую поднялся измождённый дух, преобразовала обстоятельства твоей последней трагедии, и случившееся стало более походить на лирическую новеллу. Бойся если подобное повторится снова! Ты ошибаешься насчёт моей неприязни к тонкостям романтики идеала. Лирика, напротив, близка моему сердцу. С юности увлекалась поэзией, особенно стихами Бродского, который до сих пор остаётся любимым в вечности автором, но у тонких струн совершенства есть необычное свойство. Они не выносят тех, кто им послушно служит верой и правдой. А адептов у Лилит никогда не оказывалось мало. Знакомы ли тебе, Паша, роптания на Бога из уст повидавших многое стареющих господ? Разговоры о том, что он помогает только плохим людям, а хороших подставляет и убивает жестоко и беспощадно?
— Конечно, доводилось слышать. Примеры из подобных речей выглядят убедительно.
— То-то и оно, потому что это правда. Кто, по мнению миллионов, самый плохой человек? Иуда Искариот, потому что ради смирения предал небесное. Но не скрыт ли тут ещё один смысл? Народ в основной своей массе, достигая определённого возраста, перестаёт взрослеть, перестаёт развиваться и двигаться вперёд. Его судьба — томление и надежды на старое, похороненное и отринутое. Не находя новых источников энергии бодрой и смелой, которая придаёт вкус жизни, они ищут спасение в служении культу запредельного, далекого и недостижимого, пусть бессознательно. Доброта идеала иссушает их. Лилит выпивает естество монахов, опустошает в награду за служение. Ведь на самом деле каждому кажется, что то, что было упущено, лучше выбранного в конечном счёте. Но общемировой трагедии в этом нет, как это ни жестоко, просто к потустороннему и сакральному нужно относиться хоть и с полным уважением, избегая любого святотатства, но и не забывая соблюдать священные, продиктованные вечностью правила. А их можно узнать, обращаясь к легендам и сказкам. Вот вспоминай сюжет легенды об иностранке. Она полюбила того, кто её впоследствии отверг. Конечно, копировать жуткую концовку истории нельзя, но важен нюанс, что ведьма не могла найти себе нового любовника лишь потому, что он не лебезил перед ней и спокойно предал её, не испытывая угрызений совести. Есть масса подобных историй, что ветвятся от архетипической, где в конце никто не ослеплялся ничем и не гиб, хотя финал со спасением героя редок. Тем не менее выход существует. Служа какой-либо идее поверхностно, адепт сторожит портреты жены Адама из черновикового сказания его биографии. Современные религии сплошь и рядом заполнены идолопоклонниками, чей фетиш — атмосфера невозвратимо уходящего и надежды на чудо. Но если, возлюбив всем сердцем красоту несбыточного, отвергнуть её ради более яркой — новые силы вырвут тебя из западни.
