— Сколько времени ты занимаешься исключительно целительством? — спросил Герард.
— Полгода, — нехотя признался Мэтт.
— А сколько создавал кошмары?
Тот помолчал, явно борясь с желанием сгладить впечатление, которое мог произвести на сновидящего честный ответ, но все же признался:
— Тридцать лет.
Оракул невольно присвистнул.
— Солидный стаж.
— Гер, я хочу помочь. — В голосе Мэтта зазвучала неудержимая жажда действия. — И я реально могу это сделать. Что для тебя важнее — жизнь и будущее человека или предрассудки?
Герард покосился на Аякса, вышагивающего рядом, тот ответил прищуренным, насмешливым взглядом. Предлагая другу самому решать, как выкрутиться из этой ситуации.
Как ни удивительно, в одном они с дэймосом оказались похожи — в профессиональной увлеченности.
— Посмотрим, на что он способен, — сказал Герард коту.
Студентки уже ушли, оставив свои конспекты на столе оракула. Солнечные лучи падали на ясеневый пол и освещали небольшую кушетку в углу. Напротив, через огромное окно, занимающее половину стены, был виден пруд с карпами, вызывающими неизменный интерес Аякса. Над неподвижной гладью носились стрекозы. Цветущие лотосы светлыми пятнами возвышались на фоне темных растрепанных листьев.
Мэтт уселся за стол, Аякс развалился на подоконнике. Герард взял один из стульев и поставил напротив кушетки, настраиваясь на сеанс.
— Неправильно, — неожиданно прозвучал за спиной самоуверенный голос дэймоса. — Дождь во сне — символ удачи, а не болезни.
Оракул обернулся и увидел, что гость бесцеремонно листает записи одной из учениц.
— И вообще, нужно больше деталей, какой именно был дождь, что при этом чувствовал клиент, промок он или нет.
Прорицатель считал точно так же, но не стаи об этом говорить.
— Дай сюда. — Он забрал конспекты и сунул их в ящик. — Тебя не учили, что нельзя без спроса брать чужие вещи?
— Меня учили, что именно чужие вещи только без спроса и нужно брать, — усмехнулся дэймос.
В дверь постучали, потом медленно открыли ее, и в кабинет вошел пациент, утомивший не только Герарда, но и сверхтерпеливого Аякса. Невысокий юноша с правильными, но невыразительными чертами — словно природа слепила идеальную модель, но забыла вдохнуть жизнь. Даже кудрявые волосы повисали безвольно.
— Здравствуй, Леандр. — Оракул пока находил силы здороваться с ним доброжелательно и бодро.
Кот, в отличие от него, пренебрежительно зевнул, выражая таким образом свое отношение к гостю, и отвернулся, свесив хвост с подоконника.
— Наверное, я вам уже надоел, — произнес тот неуверенно.
— Ни в коем случае! — громко и фальшиво произнес Герард, усаживаясь напротив пациента. — Как дела?
Тот равнодушно пожал плечами.
— Продолжим работу?
Леандр еще раз хотел повторить этот жест безучастной покорности судьбе, когда вдруг наткнулся на взгляд дэймоса. Мэтт смотрел на клиента, как Аякс на мышь. Внимательно и хищно.
— Это мой… ассистент, — пояснил Герард.
— Специалист по шоковой терапии, — вкрадчиво произнес ученик Феликса, плавно поднялся, подошел к парню и завис над ним. — Стало скучно жить?
— Нет, — отшатнулся от него тот и начал оправдываться: — У меня все хорошо, правда. Немного сложностей, но у кого их нет. Просто я не могу испытать эмоциональный взрыв, который требует от меня предиктор Герард. Я очень спокойный и уравновешенный…
Оракул хмыкнул, никак не прокомментировав это спорное заявление.
— Могу помочь. С эмоциональным взрывом.
Мэтт вытащил из кармана складной нож и эффектно открыл его со звонким щелчком. Внушительный серейтор блеснул в лучах солнца, а улыбка дэймоса стала откровенно зловещей. Леандр зажмурился, схватил маленькую декоративную подушку, лежащую в качестве украшения на кушетке, и заслонился ею от агрессивного ассистента.
— Вы не имеете права! В правилах центра сказано, что к гостям нельзя применять насилие!
Мэтт усмехнулся, наклонился, ухватил побледневшего парня за верхнюю пуговицу на рубашке, молниеносно срезал ее, убрал нож и сказал сочувственно:
— Уже все. Можешь открыть глаза.
Тот вскочил, выпалив:
— Я буду жаловаться, — и умчался, громко хлопнув дверью.
— Ну вот, это тебе. — Довольный дэймос взял подушку за уголок и аккуратно перенес на стол оракула. — А это мне. — Он подбросил на ладони пуговицу. — И больше никаких сложностей.
— Вообще-то он прав, — сказал Герард, испытавший некоторое удовлетворение от той встряски, которую наблюдал только что. — Мы не имеем права запугивать гостей и оказывать на них психологическое давление.
— Психологическое давление, по-моему, все это время оказывали на тебя и Аякса. И я рад, что избавил вас от него.
Кот, подтверждая эти слова, довольно потянулся, прогибая косматую спину, и проскреб когтями по подоконнику.
— Разносчик энтропии, — вынес пациенту вердикт Мэтт и насмешливо взглянул на оракула. — А теперь скажи правду, чем тебе так важен этот тип на самом деле?
— С чего ты взял, будто я утаил что-то?
— Когда ты врешь, у тебя краснеет физиономия. Давай выкладывай.
Определенно дэймос был чрезвычайно наблюдателен. И ни одна деталь не могла укрыться от него. Азарт и предвкушение интереснейшей, сложной работы охватило Герарда.
— Леандр был свидетелем преступления, и мне надо вытянуть из него подробности. Или хотя бы расшатать восприятие, чтобы он захотел вспомнить.
Мэтт взял стул, поставил его напротив и уселся, не сводя прищуренных потемневших глаз с лица прорицателя.
— Эринеры иногда обращаются в наш центр, когда с делом возникают сложности. И я время от времени оказываю некоторые услуги стражам порядка.
— Оракул-криминалист, — прокомментировал дэймос одобрительно. — Что на этот раз? Членовредительство? Ограбление? Убийство?
— Подозревают доведение до самоубийства. Молодая девушка. Успешная, самостоятельная, жизнерадостная. Прыгнула с моста Фаласса в реку. Леандр проходил по противоположной стороне и видел последние мгновения перед прыжком. По версии следствия, врагов у нее не было. Проблем на работе и в личной жизни тоже. Ее все любили.
— Ложное впечатление, — задумчиво произнес Мэтт, глядя на умывающегося кота. — У меня тоже сплошные успехи на работе, блеск в личной жизни, и ко мне загораются симпатией все, кто со мной общается, если я этого хочу. Но порой самому хоть головой в воду или об камень.
Герард, впервые увидев истинные чувства дэймоса, спросил осторожно, не желая спугнуть неожиданную откровенность:
