Раньше он всегда старался держаться от горящего тростника подальше, плотно закрывал окна и даже выключал вентиляцию, чтобы дым не просачивался в машину.
Однажды – всего пару месяцев назад – он возвращался из Пукалани и ему пришлось ехать мимо горящего поля. Тогда, поразмыслив, не повернуть ли назад, он решил, что жаль делать круг в двадцать миль, но, оказавшись в эпицентре пожарища, пожалел, что не сделал этого. Жар опалял лицо, и вой огня страшил почти так же, как языки пламени.
Но сегодня кипящий вокруг ад возбуждал и завораживал даже больше, чем зрелище извержения на Большом Острове.
Он нажал на педаль газа.
– Йе-хо! – завопил Джефф. – Давай-давай!
Пикап рванулся вперед. Дорожная пыль смешалась с черным пеплом, который дождем сыпался с неба и влетал в окна машины. Воздух был перенасыщен дымом, и Джефф дышал им жадно и глубоко.
Джош не останавливался. Пикап ехал теперь по обугленной, обожженной земле. Поля пылали с обеих сторон, стебли стояли черные, дымящаяся листва наливалась злой краснотой. Наконец Джош нажал на тормоз и замер ошеломленный, потрясенный этим зрелищем преисподней.
Странное, удушливое ощущение в легких, угнетающее его весь вечер, куда-то ушло.
* * *
Джефф Кина смотрел на пляшущие вокруг языки пламени. Всюду, куда ни взгляни, был огонь, и, глубоко дыша дымом, он чувствовал, что его подхватывает волна возбуждения, что каждый нерв – на пределе и все чувства обострены. Всей кожей он нежился в этом пекле, и сладость горящего тростника радовала рот. Пламя танцевало вокруг, и по мере того, как дым все наплывал и наплывал с обгоревшего конца поля, ему начали мерещиться странные, призрачные фигуры, танцующие над пеклом.
Это напоминало наркотическое опьянение, и прекрасное чувство полноты бытия охватило его, заставив позабыть то странное беспокойство, что выгнало его час назад из дому. Затем, когда завилась вокруг жаркая огненная буря, он услышал еще один звук – манящую песнь сирены.
Она словно обращалась к нему, звала оставить пикап, влиться в танец огня.
Даже дым склонялся перед ним, выманивая, приглашая. Джефф Кина распахнул дверь и выскользнул из пикапа...
* * *
Вой сирен нарушил дремотный транс Джоша Малани, а когда хлопнула дверь пикапа, он очнулся совсем.
– Ты куда? – заорал он, увидев, что Джефф стоит рядом, самозабвенно уставясь в огонь. Передвинувшись на пассажирское место, Джош потянулся и схватил Джеффа за руку, и в этот самый момент сирена завыла громче и сквозь клубы дыма пробились слепящие фары приближающейся пожарной машины. Джефф вырывался, но Джош держал его крепко. – Джефф, Джефф! Давай назад! Это пожарные! Да что с тобой, черт побери!
Желтый фургон резко остановился прямо перед пикапом, и пока кто-то один выскакивал из кабины, двое других выпрыгнули из кузова. Двое схватили Джеффа и потащили к фургону, а третий закричал Джошу:
– Вы что, ребята, сдурели? Давай убирай свою чертову колымагу, покуда не полыхнула!
Вернувшись за руль, Джош дал задний ход и стал пятиться по дороге. Но тут ему опалил лоб влетевший в окно уголек. От боли он на мгновенье отпустил руль. Пикап резко занесло вправо. На долю секунды Джош восстановил контроль над управлением, но потом руль опять крутануло. Машина развернулась, задний мост снесло с дороги на горящее поле, но прежде, чем она встала, Джош переключил передачу и с силой газанул. Задние колеса прокрутились, потом схватились с землей, и Джош дернул вперед, не снижая скорости, пока не оказался на дороге с покрытием.
Джефф.
Где же Джефф?
Может, надо вернуться и найти его?
Перед ним вспыхнули фары, и Джош впервые осознал, что у обочины стояла машина. Затем, когда она завелась и умчалась по проселку, с которого только что выехал Джош, он заметил другую, на скорости идущую из Кахулуи.
На ее крыше сверкали голубые огни.
Легавые!
Черт! Что же ему делать?
Что он, вообще, может?
Еще раз бросив взгляд на проселок и не увидев ни Джеффа, ни фургона, к которому тащили его те двое, ни машины, только что стоявшей у обочины, Джош принял решение.
С Джеффом все обойдется. Эти парни, наверно, были пожарные. Они Джеффа там не оставят.
Но что до него самого – ему надо делать ноги. Он тронул с места и скоро проехал мчащуюся навстречу машину с синей мигалкой, так и не заметив, что никакая она не полицейская.
Миновав ее, он глянул в зеркало заднего обзора, уверенный, что легавые развернутся и вдарят за ним. Но машина свернула с шоссе на горящее тростниковое поле.
Катарина проснулась в мгновение ока, материнским чутьем безошибочно разгадав, что ее пробудило.
В конце концов, сколько раз до того она вскидывалась в кровати точно таким же образом, секунду назад еще крепко спящая, и вот уже – сна ни в одном глазу?
Чаще, чем хочется припоминать.
Она лежала в темноте, надеясь, что ошибается, надеясь, что больше этого не случится, напрягая слух.
А потом услышала звук, ее разбудивший.
Он исходил из комнаты Майкла – страшный всхрип человека, не способного набрать воздуха в грудь.
Она вскочила с кровати, схватила со стула в углу свой светлый халат и выбежала из комнаты.
* * *
Вокруг него колыхался серебряный полумрак, и он понял, что снова в воде.
Он понял также, что сейчас ночь.
И что он – один.
Страх сковал члены: в воде нельзя одному.
Оглянулся вокруг, стараясь сориентироваться.
Где дно? Он посмотрел вниз, вглядываясь в глубину, но у серебряных сумерек дна не было. Ни рыбок, ни коралловых кустов, ни песка, волнуемого течением.
Перевернулся на спину, всматриваясь вверх.
Ни намека на то, что поверхность близко. Только и видно, что то же подсвеченное серебром пространство, у которого ни конца, ни начала.
Сердце забилось так, что стук его слышался даже в беззвучной глубине.
Глубине? Но на какой же он глубине?
На нем нет даже плавательного костюма.
Оглушенный сильно бьющимся сердцем, понял, что мало того, что он один; он еще и совсем не в безопасных стенах маленькой заводи на краю лавового языка.
Он один в океанских просторах.
Впрочем, нет, не один.
Тут есть кто-то еще, кто-то – рядом.
Он чувствует чье-то присутствие, хоть никого и не видит.
Паника потянулась к нему, готовая стиснуть в своих щупальцах жертву.
Он перекувырнулся, ища то незримое присутствие, и уловил, мельком, тень смотрящего в упор призрачно-бледного создания.
Щупальца сжимались.
Он снова ощутил то присутствие, на этот раз ближе, и обернулся вокруг себя.
И снова поймал лишь тень тени.
А потом увидел их, одно, другое, третье – бесформенные, призрачные видения, сжимающие вокруг него свой круг.
