— Беги, конечно, — сказали Перссоны. — Рады были познакомиться. Спокойной ночи, юноша.
Амабелла Перссон и Портуния Перссон с неприязнью посмотрели друг на друга. А Родерик Перссон сказал:
— Если позволишь, я хотел ещё спросить о твоём наставнике. Он в добром здравии?
— Сайлас? Да, с ним всё хорошо.
— Передавай ему от нас привет. У нас такое маленькое кладбище, что вряд ли нам когда доведётся увидеть настоящего Стража Чести. Но всё-таки приятно знать, что они где-то есть.
— Спокойной ночи, — сказал Ник, который не понимал, о чём говорит Родерик, но решил подумать об этом позже. — Я передам ему.
Он взял свою сумку с учебниками и побрёл домой, стараясь держаться в тени.
То, что Ник ходил в школу для живых, не отменяло учёбы у мёртвых. Ночи были длинными, и Ник порой был вынужден посреди урока извиниться и вернуться домой, чтобы рухнуть спать совершенно измождённым ещё до полуночи. Но чаще он всё-таки всё успевал.
Мистеру Пенниворту в те дни было практически не к чему придраться: мальчик старательно делал уроки и жадно задавал вопросы. Тем вечером Ник расспрашивал его про Непокой, вдаваясь во всё более и более мелкие детали, пока не исчерпал познания мистера Пенниворта.
— Как создать в воздухе холодную зону? — спросил он. — Кажется, я научился нагонять Страх, а как довести его до Ужаса?
Мистер Пенниворт крякнул, тяжело вздохнул и стал рассказывать ему всё, что знал. Было уже четыре часа утра, а они ещё не закончили.
На следующий день Ник пришёл в школу не выспавшимся. Первым уроком была история. Ник любил историю, хотя ему слишком часто хотелось перебить учителя, чтобы рассказать, что всё на самом деле было не так, поскольку очевидцы говорили совсем другое. Но единственное, чем он был озабочен тем утром — это как не заснуть за партой.
Он изо всех сил старался сконцентрироваться на теме урока, поэтому не особо обращал внимания на то, что происходило вокруг. Он думал о Карле Первом, о своих родителях — мистере и миссис Иничей, и о других своих родителях, которых не помнил, и тут в дверь класса постучали. Ученики и мистер Кирби повернулись к двери и увидели первоклашку, которого прислали за каким-то учебником. В этот самый момент, когда все отвлеклись, Ник почувствовал боль в руке, как будто её ударили чем-то острым. Он не вскрикнул. Он просто поднял взгляд.
Сверху ему ухмыльнулся Дик Фартинг, зажавший в кулаке остро отточенный карандаш.
— Я тебя не боюсь, — прошептал Дик Фартинг. Ник посмотрел на свою руку. Там, где острие карандаша пронзило кожу, образовалась капелька крови.
Мо Киллинг в тот день подошла к нему в коридоре на перемене. Глаза её были так широко открыты, что белки были видны со всех сторон радужки.
— Ты какой-то странный, — сказала она. — У тебя даже друзей нет.
— Я сюда пришёл не за друзьями, — честно ответил Ник, — а учиться.
Мо фыркнула.
— Ты сам-то понимаешь, что это странно? — спросила она. — Никто не ходит в школу, чтобы учиться. Сюда все ходят просто потому, что так надо.
Ник пожал плечами.
— Я тебя не боюсь, — сказала она. — Не знаю, что за фокус ты нам вчера устроил, но я не испугалась.
— Ну и ладно, — сказал Ник и пошёл прочь по коридору.
Он задумался, не было ли с его стороны ошибкой во всё это ввязываться. Он явно недооценил последствия: теперь Мо и Дик постоянно о нём думали, равно как первоклашки. Дети узнавали его, тыкали в него пальцем, переговаривались. Теперь для всех он скорее присутствовал, чем отсутствовал, и Нику от этого было неуютно. Сайлас предупреждал его, что не стоит привлекать к себе внимания, но теперь было поздно.
Тем же вечером он решился поговорить с наставником и всё ему рассказал. Реакция Сайласа оказалась неожиданной…
— Я не могу поверить, — сказал он, — что ты повёл себя настолько глупо. Сколько раз я тебе твердил, что нужно быть невидимкой, а ты теперь на слуху у всей школы?
— А что бы ты сделал на моём месте?
— Что-нибудь другое, — ответил Сайлас. — Сейчас не те времена. Тебя легко могут выследить.
Неподвижная фигура Сайласа напоминала чёрную корку, под которой плещется раскалённая лава. Ник понял, что Сайлас очень рассердился, но лишь потому, что давно знал Сайласа. Казалось, он изо всех сил пытался обуздать свою ярость, не дать ей волю.
Ник сглотнул.
— Что же мне теперь делать? — растерянно спросил он.
— Не возвращаться, — ответил Сайлас. — Затея со школой была экспериментом. Который теперь следует признать неудачным.
Ник помолчал, затем сказал:
— Дело не только в учёбе. Есть и другие вещи. Знаешь, как здорово сидеть в комнате с кучей людей, которые дышат?
— Такие радости мне неведомы, — ответил Сайлас. — Завтра ты не идёшь в школу.
— Я не хочу сбегать! Только не от Мо и Дика и школы. Я скорее уйду с кладбища.
— Ты поступишь, как тебе велят, — сказал Сайлас, сплошной бархатный ком гнева в темноте.
— Или что? — вспыхнул Ник. — Как ты заставишь меня остаться здесь? Убьёшь меня? — он развернулся и пошёл прочь по дороге к главным воротам.
Сайлас кричал ему вслед, чтобы он вернулся, затем замолчал и остался в ночи один.
Обычно его лицо было непроницаемым. А сейчас оно стало открытой книгой, написанной на древнем, давно забытом языке, невиданными буквами. Сайлас завернулся в тень как в одеяло и смотрел вдаль, куда ушёл мальчик. Он не пошёл за ним следом.
Дик Фартинг лежал в своей постели и смотрел сон про пиратов в безмятежном синем море. И вдруг всё пошло наперекосяк. Только что он был капитаном пиратского судна, и всё было хорошо: у него была команда из послушных мальчиков-первоклашек и девочек, которые все были на пару лет его старше и выглядели настоящими красавицами в пиратских нарядах. И вдруг оказалось, что он на палубе совсем один, а навстречу ему сквозь волны несётся огромный чёрный корабль размером с нефтяной танкер, с ветхими чёрными парусами и резным черепом на носу.
А в следующий миг, как это часто бывает в снах, он уже стоял на палубе чёрного корабля, и кто-то смотрел на него сверху вниз.
— Ты меня не боишься, — произнёс человек, стоявший над ним.
Дик поднял голову. В своём сне он ужасно боялся этого человека в пиратской одежде с застывшим лицом, державшего руку на эфесе сабли.
— Думаешь, ты пират, Дик? — спросил его незнакомец, и Дику вдруг показалось, что он его узнал.
— Ты тот парень, — сказал он. — Мик Иничей.
— Я — Никто, — последовал ответ. — А ты должен измениться. Перевернуть страницу. Начать сначала. Или всё для тебя может плохо кончиться.
