Гленн еще крепче прижал жену к себе, наслаждаясь легким покалыванием, пробегавшим по его коже при каждом прикосновении к ее горячему телу. Всеми фибрами души он реагировал на проявления ее страсти, и каждый его нерв трепетно откликался на исходившую от нее энергию.
Ему даже казалось иногда, будто при каждом прикосновении в него переливается ее жизненная сила и он радостно впитывает ее своими пальцами, ладонями, каждой клеточкой своего тела.
Он начал энергично двигаться, не прекращая ласкать рукой ее возбужденное тело. Его плоть входила в нее все глубже и глубже, как будто стараясь проникнуть в недра души Энн и полностью познать ее. Он ощущал трепетное биение ее существа, нежный пульс ее сердца и всеми силами рвался туда, где должен был находиться главный источник ее жизни, ее пульсирующей энергии. Их тела слились в единое целое и подчинились закону единого животворящего ритма, неумолимо увлекавшего их к высшему блаженству бытия. Гленн чувствовал пальцы Энн, глубоко вонзавшиеся в его спину, ее ноги, крепко обхватившие его бедра. Она безудержно рвалась навстречу его плоти, как будто желая поглотить его полностью и насладиться ощущением абсолютного слияния их жизней в одно неразрывное целое.
Гленн на мгновение замер, почувствовав сладостное напряжение в паху, а потом смирился с неизбежным извержением сексуальной энергии и сделал последнее движение, стараясь войти в Энн как можно глубже. Его тело пронизал мощный электрический разряд, и вибрация ее кожи стала постепенно затихать. Он всеми силами старался продлить это необыкновенно приятное ощущение, но энергия неумолимо исчезала и он не мог ее удержать.
Выплеснув из себя последние силы, Гленн повалился на бок и вскоре погрузился в глубокий сон.
Энн какое-то время лежала тихо, пытаясь разобраться в испытанных ею ощущениях. Она не хотела будить мужа, но ее одолевали сомнения, которые трудно было выразить словами. Она никак не могла понять, что же произошло между ними минуту назад.
Гленн стал каким-то другим. Она прекрасно помнила, как он занимался любовью раньше. Это происходило как-то спокойнее, как-то по-домашнему. А сейчас она дажг испугалась его напора и ярости. Это было похоже на безумие, на какое-то необъяснимое отчаяние. Он словно стремился ворваться в ее тело и овладеть чем-то таким, что она не могла ему отдать.
Наконец она сползла с кровати и направилась в ванную, где пристально осмотрела себя в зеркале. На ее теле отчетливо обозначились синяки, оставленные его крепкими пальцами.
Она даже вздрогнула, увидев их.
Приняв душ, Энн насухо вытерлась и оделась. Гленн лежал на кровати, широко раскинув ноги и руки, и мерно посапывал. Энн показалось, что он похудел, а румянец на его лице выглядит не совсем здоровым.
Ничего страшного. Все встанет на свои места. Через пару недель он наберет свои 180 фунтов, а несколько часов на солнце сделают его кожу по-прежнему смуглой.
Да, но как же насчет его внутреннего мира?
Что означает то безумное отчаяние, которое она почувствовала в нем во время полового акта?
Исчезнет ли оно вместе с его нездоровым румянцем?
Она наклонилась к мужу, нежно поцеловала его в лоб и накрыла его обнаженное тело одеялом, прежде чем выйти из спальни.
Остановившись у двери, она снова посмотрела на него.
Да, это был Гленн, ее муж, но он стал каким-то другим.
Похоже на то, что сердечный приступ повредил не только его тело, но и душу.
Энн отправилась на работу, размышляя по пути о том, что по мере восстановления физических сил Гленна произойдет, несомненно, и восстановление его душевных сил. К следующему разу их интимные отношения неизбежно приобретут свои прежние, хорошо знакомые формы.
А что будет, если их взаимоотношения так и не вернутся в прежнюю колею?
На этот вопрос у нее не нашлось ответа.
На следующее утро Глени Джефферс проснулся поздно и долго приходил в себя после длительного пребывания в больнице. На какое-то мгновение он испытал нечто подобное тому, что чувствовал вскоре после сердечного приступа, когда его накачали лекарствами. Но это состояние быстро прошло, и он был несказанно рад наконец-то проснуться в своем доме, в своей пижаме и в своей собственной постели. К тому же сегодня его разбудила не медсестра, а жена, которая нежно поцеловала его перед тем, как отправиться на работу.
Дома.
Он был дома – и совершенно один.
Гленн лениво потянулся в кровати, с удовольствием прислушиваясь к знакомой тишине родного гнезда. Интересно, когда он в последний раз наслаждался такой тишиной?
Это было так давно, что невозможно вспомнить.
Дело, конечно, заключалось отнюдь не в том, что в больнице не хватало покоя. Просто там стояла какая-то неприятная тишина, наполненная тревогой и болью, а дома все ощущалось по-другому. Там Гленн всегда слышал, как в соседней палате кто-то кашляет или стонет, а дома даже бессвязная болтовня Гектора казалась ему райской мелодией. Да и шум улицы в дом Гленна почти не проникал – за исключением, пожалуй, едва слышного щебетания птиц, которое тоже было весьма приятно.
Настроившись на беззаботное времяпрепровождение, Гленн легко соскочил с кровати, накинул домашний халат, впрыгнул в мягкие домашние тапочки и спустился вниз, в кухню, откуда доносился ароматный запах утреннего кофе. На кухне он обнаружил короткую записку, оставленную для него женой:
"Тебе нельзя пить кофе, поэтому постарайся ограничиться одной чашкой".
Именно в этот момент Гленн впервые почувствовал, что он в доме не один. Это было довольно странное ощущение, которое обычно возникает у человека тогда, когда за ним кто-то пристально наблюдает. Гленн резко повернулся, но на кухне никого не было, даже Бутса. Через некоторое время ощущение тревоги и напряжения стало постепенно затухать, а вскоре и вовсе исчезло. Гленн достал чашку и наполнил ее до краев ароматной жидкостью, предвкушая давно забытое удовольствие от любимого напитка. Не успел он усесться за стол, как к нему подошла кошка, которая своим ласковым мурлыканьем как бы просила прощения за вчерашнее равнодушие к хозяину. Поглаживая ее одной рукой, другой Гленн развернул утренний номер "Геральд", и тут же его взгляд упал на статью, которой начиналась сводка новостей:
ПОЛИЦИЯ СООБЩАЕТ:
НИКАКОГО ПРОГРЕССА В РАССЛЕДОВАНИИ УБИЙСТВА НА КАПИТОЛИЙСКОМ ХОЛМЕ
Прошла уже почти неделя с тех пор, как труп Шанель Дэвис был обнаружен в ее квартире на Капитолийском холме, а у полиции Сиэтла все еще нет подозреваемых в совершении этого преступления.
Хотя следователи признают, что обстоятельства данного убийства содержат некоторые признаки сходства с аналогичными злодеяниями Ричарда Крэйвена, однако они все же отвергают версию о появлении имитатора. Правда, они допускают возможность того, что казнь Крэйвена могла вдохновить кого-то на подобное преступление. По словам детектива Марка Блэйкмура...
