— Здесь я тогда упал, — рассказывал Айнор заметно подсевшим голосом. — А похититель или похитители удалялись в сторону озера…
— Вы и сейчас не можете припомнить, сколько их было?
— О, Ольсар! Я теперь даже не совсем уверен, были ли они вообще… Мне они помстились бесформенными тенями, а увечили они не силой оружия, этим меня не проймешь. Если бы я верил в магию, то сказал бы, что они справились со мной чародейством. Их огонь проник в меня, я чувствовал в себе все жилы и вены, так он расходился по их сплетениям, будто молния по ветвям дерева. От боли я лишился чувств. Это не был честный бой.
— Давайте проиграем, как это было. Сможете?
Айнор погладил морду коня и медленно кивнул.
Вскоре он бегом вылетал из дома, мчался к лестнице, спотыкался, изображал, как падает и где падает в последней попытке спасти хозяйку.
— Нейлия должна была видеть все это из окна своей спальни, вон того. Ей этого хватило, чтобы тронуться умом. А вон там, пятью ступеньками ниже, почти у фонтана, лежала маска месинары. Я очнулся и смог доползти до нее, а вот после этого не помню уже почти ничего, разве только крик месинары так и стоит в ушах: «Не тронь его!»
Ольсар внимательно оглядел террасу, площадку, выложенную гладкими плитами, ступени, верхний ярус фонтана каскадов и траву, но никаких следов недавно разыгравшейся здесь драмы не обнаружил. Белый конь правительницы с тревогой косил глазами по сторонам и всхрапывал, дергая головой, словно хотел освободиться от руки Айнора.
— Он тоже что-то помнит, — объяснил телохранитель. — Эфэ стоял вон там, на коновязи.
Хор лягушек у озера внезапно смолк, и конь запрядал ушами.
— Едем, — решил Ольсар. — Иначе доктор изведется и изведет всех вокруг.
— Едем. Вряд ли я отныне когда-нибудь смогу находиться здесь без страха, — честно признался Айнор.
— Вы смелый человек, коли так откровенно говорите о своем страхе.
— Ольсар, мне кажется, вы уже что-то поняли. Я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, но от того, чтобы поведать мои догадки кому-либо еще, я слишком далек. Ведь ошибаться могу, наоборот, я.
Они пошли вниз. Несколько ступеней спустя Айнор с затаенной болью проговорил:
— Каждое мгновение может стоить ее величеству жизни, каждый миг нашего промедления. А мы даже не знаем, правильный ли выбран путь…
Ольсар похлопал его по плечу:
— Не убивайтесь так, Айнор, ибо если расчеты мои верны, месинаре ничего не угрожает.
Айнор стиснул зубы и сжал кулаки:
— Хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится угрожать ее величеству Ананте! Эфэ, что с тобой?
Остановившийся конь опустил морду в заросли можжевельника и ни в какую не желал идти дальше.
— Давайте-ка посмотрим, в чем там дело, — предложил сыскарь и зажег лампадку.
Они с телохранителем склонились над кустами.
— Там пергамент! — воскликнул Ольсар, указывая под корни растений. — Видите, Айнор?
Не обращая внимания на царапающиеся ветки, тот полез в заросли.
— Посветите мне, ничего не вижу! Да, это пергамент. Вот, держите.
Айнор выбрался на лестницу и принялся стряхивать с себя сор и пыль, а Эфэ, самодовольно фыркнув, клацнул подковой по камню.
Пергамент был сильно промочен недавним дождем. Ольсар положил его себе на колени и, подняв лампадку повыше, стал изучать почти уничтоженное водой изображение.
— Это карта, и… — сыскарь вгляделся и присвистнул: — О, Ам-Маа Распростертая, покарай меня, если я не прав!
— В чем дело?
— Это карта чужого мира, Айнор!
— Чужого? Какого чужого?
— Я не знаю. В углу что-то написано… «Рэ…»
— Рэя?
— Может быть, Рэя. Видите, владения Ам-Маа в точности повторяют наши, а очертания суши совсем другие, она дробится на много больших островов в океане…
— Кому пришло в голову рисовать карту мира из сказки?
Ольсар пожал плечами, вынул из кармана платок, аккуратно уложил на него пергамент лицевой стороной к ткани, а потом, свернув их вместе рулоном, поднялся на ноги.
— Пойдемте, Айнор. Об этом я тоже спрошу у Аурилиа Лесеки в Фиптисе. Может быть, он прольет свет на это дело…
Они поравнялись со спутниками. Лорс Сорл уже дремал в карете, а Вальбрас развлекал себя швырянием камешков в озеро, чем и распугал всех до одной поющих лягушек.
— Мы поедем через Обелиск, — сказал Айнор. — Нам нельзя терять время.
— Через Обелиск? — в замешательстве зароптали комедианты. — Как через Обелиск?!
Переход через Обелиск без специальных пропускных артефактов грозил тем, что нарушители могли навсегда остаться между мирами, ни там, ни здесь. Либо встретиться с такими вещами, из-за которых многие возвращались оттуда полностью седыми и безумными.
Митсар прикрикнул на своих коллег:
— Еще никто из нас не был в Обелиске! Почему бы не попробовать?
— Потому что ты, шустрая коротышка, в случае чего убежишь, а на нас набросятся все чудовища Дуэ, если они там только водятся. А мне почему-то кажется, что они там водятся, потому что повсюду, куда бы ты нас ни водил, мы ловили одни неприятности! — со смехом ответила статная Зелида, кутавшаяся в цветастую накидку рядом с кучером передней повозки. — Эй, Айнор, а вы уверены в том, что Митсара непременно нужно взять с собой? Скажу вам, не таясь, что головная и зубная боль в сравнении с ним — ничто…
— Р-р-р! — ответил Митсар. — Зелида, ты лучше пой!
— Я спою, коротышка, но не для тебя! — певица спрыгнула с облучка и танцующей походкой приблизилась к Айнору. — Я спою для красавца-господина, который так отчаянно смел, что даже не боится держать тебя в друзьях.
Она весело кружила вокруг телохранителя, то приближаясь, то отдаляясь, и накидка в ее руках трепетала крыльями громадной птицы.
— По местам! — рявкнул Айнор, наконец опомнившись. — Едем. Что касается артистов, пусть решают они сами.
— Мы тоже едем! — рассмеялась Зелида. — Но на месте красивого господина я не слишком доверяла бы мужчине ростом с сидящую собаку!
Она звонко хохотнула и с проворством кошки вспрыгнула обратно в повозку:
— Трогаем!
И все безропотно подчинились ее приказу, даже раздраженный Митсар.
Фиолетовая мгла сгущалась над шпилем Обелиска Заблудших, будто подсвеченная снизу, и не было живого существа, которому при виде этого не захотелось бы взвыть подобно волку. Такие чувства порождала близость междумирья.
Доктор Лорс Сорл вздрогнул, проснулся и торопливо поправил маску, спросонья причмокивая губами:
— Что ж это? Где мы? Откуда этот мерзкий свет?
