Гульфик постучал карандашом по графину с водой:
-- Продолжим с Божьей помощью, -- Притенив глаза веками, внимательно глянул в зал, с удовольствием замечая, как гневно корчатся и наливаются злобой от "запретного" слова братья. -- Предлагаю в главы района Витюху-мента. Кровосос со стажем, с репутацией "всем враг", а таких и любит Бог.
По залу прошла волна возмущенного ропота. Не обращая внимания на поклоны поднявшегося Витюхи, вскочил Нотариус:
-- Интересно, доколе здесь будут издеваться и командовать приезжие? -- злобно вопросил Нотариус. Вампиры зааплодировали.
Гульфик глянул на Витюху-мента, виновато развел руки. Витюха, недоуменно оглядываясь, опустился в кресло, придавил животом Козетту. Архитектриса взвыла и укусила мента за пузо, тогда взвыл и Витюха.
Гульфик стучал карандашом по графину.
-- У нас своя кандидатура, -- нотариус театрально указал на сидящего у зеркала Андрюху.
-- Глас народа -- глас Божий. Утверждаю.
Едва сдерживая смех, Гульфик закрыл заседание и остался стоять на трибуне, провожая глазами негодующих, корчащихся от злости Непряхинских руководителей. Спектакль удался. Вампиры валили к выходу. Никто не вспомнил об обещанном фуршете, а кто вспомнил, спешили забыть, едва взглянув на уже начавшую раздеваться архитекторшу.
Осталось представить судье Петровичу плененного Обломка и новоизбранного главу района.
До первой крови дерутся друзья,
братья бьются насмерть
Наблюдение по жизни
Нас уже гораздо больше, чем потенциальных жертв.
Иной раз бродишь, ищешь, где подпитаться-перебиться,
а нету... сплошь такие, как я. Нас нужно защищать и
создавать условия для существования обществу вампиров.
Мифы и правда о вампирах
На сей раз в Лендровере было тихо. Новоиспеченный вампир Андрюха Кастрат, оглушенный добавкой к имени, все еще пребывал в прострации. Тупо смотрел перед собой, и тупо помыкивал, вздрагивая вместе с джипом на Непряхинских кочках и ухабах.
Мнимозина, сидя рядом с Кастратом, готовился держать ответ за предательство, выдумывал резоны и оправдания, но присутствие рядом здорового и красивого тела возбуждало и мешало сосредоточиться. Не выдержав искушения, сделал вид, что тряхнуло на кочке, привалился к Андрюхе и быстро прокусил артерию. За дорогу успел приложиться трижды, и теперь готов был весело смотреть в глаза высшего судьи.
Гульфик молча рулил, а Колян, устало прикрыв глаза, вновь и вновь прокручивал в голове столь неожиданную встречу с братом-близнецом. Из детства вспоминались только бесконечные драки с завистливым братцем. Колян- мотор и Гульфик- мозг прекрасно сходились характерами, и привычно ежедневно «ставили на уши» всю деревню, весело обсуждающую по вечерам проделки и проказы сорванцов. Обломок и получил свое прозвище, оттого что не брали его в компанию. Когда подросли, к хулиганам присоединилась красотка и «сорви-голова» Джульетта, а Обломок получил еще один повод для зависти.
Семьсот лет друзья скрывали от Коляна существование брата вампира, и вот момент истины. Колян усмехнулся своим мыслям. Брат-завистник объявился в облике вампира-маньяка, с правом отстреливать братьев по своему усмотрению и без суда.
По закону Кровавого рыцарства ни один вампир не может убить другого. Вопросы смерти-жизни бессмертных могли решать только пять высших судей, одним из которых был Петрович. Он и должен решить судьбу скорчившегося в верхнем кармане Гульфикова пиджака Обломка.
Привычным маршрутом, прослушав предварительно песенку о волшебнике в голубом вертолете, прошли через двор в сад. Петрович сидел за столом, перед кувшинчиками с кровью и малиновым вином. Его густые черные брови, строго сведенные к переносице, образовали сплошную темную полосу. Правой рукой задумчиво потрепывал холку дымчатого пушистого кота.
Мнимозина, поддерживая Кастрата под руку, подвел его к стулу и бережно усадил, сам пристроился на соседнем. Новоиспеченный кровосос являл картину жалкую: едва дышал, всхлипывая ртом и носом.
Колян выташил из-за пояса и положил перед Петровичем Макаров с глушителем, Гульфик вытряхнул из кармана перевязанного веревочкой Обломка, щелчком отправил его к пистолету:
-- Вот, – сказал равнодушно. – Как просили.
-- Присаживайтесь, -- Петрович локтем отодвинул в сторону Обломка и Макаров, ласковым подзатыльником отправил на землю кота. -– Повадился чертяка розы жрать, так нет бы стволы шипастые -- нет, исключительно, лепестки, и нет на грядку дойти и есть с куста, а дожидается, пока в дом занесут и в вазу поставят. Гурман. -- Усмехнулся и приглашающе указал рукой на стулья. -- Сначала выпьем и разберемся с новым.
-- Новопреставленным, -- схохмил Гульфик и пояснил. – Вампиры считаются неживыми.
-- Сейчас оживим. Разлей Колян. Посмотрим, насколько красноречив наш поэт.
Колян наполнил рюмки, и Мнимозина осторожно влил несколько глотков крови в полуоткрытые губы Андрюхи Кастрата. Порозовели щеки, закраснели губы, взгляд приобрел осмысленное выражение. Андрюха выпрямился на стуле, осмотрелся и, вперив взгляд в Петровича, заговорил:
-- Кастрат -- это маска; своего рода, рамка или строго заданная тема, в пределах которой я развлекаюсь, живу, как и сколько угодно изгаляясь над окружающими. У меня есть и другие маски: садиста, мазохиста, пофигиста. Вопрос: "А не в маске ли я?" -- рано или поздно приходится задавать себе многим, и ответ почти всегда утвердительный. Мы актеры в жизни. Я -- сложное образование, но в конкретный момент люди, в большинстве своем, думают прямолинейно и последовательно. Им тяжело понять, как в моей голове перемежается высокая поэзия, душевная порывистость и "жуткая, беспредельная безнравственность". Ненасытное себялюбие и готовность закрыть собой друга от грозы. Разделить себя на несколько масок или всего, умного и глупого, доброго и противного, лысого и тощего, показать целым куском и с открытым забралом?
-- Браво! – зааплодировал Мнимозина. – Непонятно, но притягательно красиво. Узнаю поэта…
-- И узнаешь еще лучше, -- голос Петровича прозвучал категорично и жестко. – Если останешься жив. Ты сегодня и предал, и поднял оружие на братьев. Колян.
Колян поднял голову и беспомощно посмотрел на Гульфика.
