Бледные десны Джереми были измазаны кровью. Черты его лица были человеческими, но в его выражении не было ничего человеческого.
Но вот его губы медленно опустились и прикрыли десны. Теперь он стал больше похож на человека. И когда он заговорил, в голосе можно было узнать Джереми.
– Что ж, начнем сначала, – проговорил он. – Я присматривался к тебе давно, с детства, и видел, что ты тоже присматриваешься ко мне.
Мэри-Линетт кивнула. Она больше не могла произнести ни слова.
– Я всегда надеялся, что когда мы вырастем, то, может быть, будем вместе. Я думал, что смогу объяснить тебе и ты поймешь. Поймешь все обо мне. Я был уверен, что ты – единственный человек, который не станет бояться...
– Я не боюсь, – сказала Мэри-Линетт, надеясь, что голос у нее не слишком дрожит.
Она произнесла это, обращаясь к существу в рубашке, запятнанной кровью, существу, которое припало к земле над распростертым телом. Мэри-Линетт боялась даже взглянуть на Эша, боялась увидеть, насколько сильно он ранен. Она не спускала глаз с Джереми.
– Думаю, что я смогу понять. Ведь это ты убил миссис Бердок? Потому что она была на твоей территории.
– Нет. – В голосе Джереми появилось резкое раздражение. – Она была просто старой женщиной. Она не могла охотиться. И я не возражал против того, чтобы она находилась на моем пространстве. Я даже делал для нее кое-что, например чинил бесплатно забор и крыльцо. Но потом она сказала мне, что они приезжают. Ее племянницы.
«Точно так же, как она сказала об этом мне, – подумала Мэри-Линетт, и ей стало все ясно. – Конечно же, он действительно был там и чинил забор. Обычная случайная работа, которую он выполнял для всех».
– Я говорил ей, но без толку.
Мэри-Линетт вновь услышала этот звук – ворчащий рык. Джереми весь напрягся и дрожал, и она почувствовала, что ее тоже охватывает дрожь.
– Больше трех охотников на таком маленьком клочке... Я говорил ей, но она не слышала. И ничего не видела у себя под носом. И тогда я вышел из себя.
«Не смотри на Эша, не привлекай к нему внимания», – с отчаянием думала Мэри-Линетт.
Губы Джереми опять оттянулись назад, будто он приготовился к атаке. В этот миг Мэри-Линетт вспомнила слова Эша: «Это произошло под влиянием порыва». Да, Эш оказался прав: штакетник – первое, что подвернулось Джереми под руку.
– Ну, всякий может выйти из себя. – И хотя голос ее дрожал, а в глазах стояли слезы, Джереми, казалось, немного успокоился.
– А потом я решил, что, может быть, все даже к лучшему. – Его голос звучал устало. – Я подумал, что если девушки ее найдут, они поймут, что им лучше уехать. Я ждал, что они это сделают. Я умею ждать.
Он пристально смотрел мимо нее, в глубь леса. Сердце у Мэри-Линетт бешено стучало. Она ухватилась за возможность взглянуть на Эша.
«О боже, он совсем не шевелится! И так много крови. Я никогда не видела так много крови».
Она вращала запястьями взад-вперед, пытаясь ослабить узел.
– Я наблюдал за ними, но они не уезжали, – продолжал Джереми. Мэри-Линетт поспешила перевести взгляд на него. – Вместо этого туда пришла ты. Я слышал, как Марк и Джейд разговаривали в саду. Джейд сказала, что ей здесь нравится. И тогда... я не выдержал и наделал шума, и они услышали меня.
Лицо Джереми изменилось. Оно стало преображаться прямо на глазах у Мэри-Линетт. Скулы раздвинулись, нос и рот выдались вперед. Брови слились в одну прямую полосу, и между ними появилась шерсть. Мэри-Линетт видела, как вырастает каждая шерстинка, темная на фоне бледной кожи.
Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
– Что-то не так, Мэри-Линетт?
Он встал, и Мэри-Линетт увидала, что его тело тоже изменилось. Это было все еще человеческое тело, но слишком тонкое, какое-то вытянутое.
– Все в порядке, – шепотом произнесла Мэри-Линетт. Отчаянным усилием она рванула веревку и почувствовала, что та скоро соскользнет с одной руки.
Есть! Теперь нужно отвлечь его, нужно, чтобы он не бросился на Эша...
– А что дальше? – спросила она, едва дыша. – Что было потом?
– Я решил отправить им послание. На следующую ночь я вернулся за козой, но там были вы с Марком. Вы убежали от меня в сарай.
Он придвинулся ближе, лунный свет упал ему на глаза и отразился в них. Блеснули оранжево-зеленые зрачки...
Мэри-Линетт смотрела во все глаза.
«Та тень на лесной поляне... Я видела эти глаза: это были не глаза койота, это были его глаза. Он преследовал нас повсюду».
От одной этой мысли ее бросило в дрожь. Но потом она представила себе еще более жуткую картину: как он убивает козу, спокойно и методично, как он готовит это «послание».
«Так вот почему он не съел ее печень и сердце. Он убил козу не потому, что был голоден, к тому же убил необычно для оборотня.
Джереми не оборотень, он совсем не похож на оборотней, как их описывала Ровена. Он не благородное животное, которое охотится, чтобы есть. Он – бешеный пес.
Прав оказался только Эш. Неспроста он рассказывал свой анекдот о бешеном оборотне...»
– Знаешь, ты такая красивая, – внезапно сказал Джереми. – Я всегда так думал. Мне нравятся твои волосы.
Он смотрел Мэри-Линетт прямо в лицо. Она различала поры на его коже с появляющимися из них жесткими волосками. И еще она ощущала его запах – дикий запах зверинца.
Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, и на пальцах его оказались темные толстые когти. Мэри-Линетт казалось, что у нее глаза вылезают из орбит от страха.
«Не молчи, скажи что-нибудь. Не показывай, что боишься».
– Ты знал, как убили мужа миссис Бердок? – спросила она.
– Она сама мне рассказывала когда-то давно, – рассеянно ответил Джереми, продолжая перебирать пальцами ее волосы. Он уже изменился настолько, что его речь с трудом можно было разобрать. – Я использовал маленькие палочки от моих моделей. Ты ведь знаешь, что я занимаюсь моделированием. А еще черный ирис – для него. Для Эша. – Джереми произнес это имя с лютой ненавистью. – Я увидел его в тот день в этой дурацкой футболке. Клуб «Черный ирис»... Мой дядя когда-то принадлежал к нему. Дядю там держали за существо второго сорта.
Его глаза находились на расстоянии дюйма от глаз Мэри-Линетт. Внезапно он провел когтем по ее уху. Почувствовав внезапный прилив сил, она сделала яростный рывок, и одна ее рука освободилась. Мэри-Линетт замерла в страхе, что Джереми это заметит.
– Я бросил козу на крыльцо и убежал. – Лаская Мэри-Линетт, Джереми произносил слова тихо и как бы нараспев. – Я знал, что вы все были там. Я словно обезумел, я убил лошадь и все продолжал бежать. Я разбил вдребезги окно бензоколонки. И собирался ее сжечь... но решил подождать.
«Да, да и да! – подумала Мэри-Линетт, осторожно освобождая второе запястье, не отрывая взгляда от бешеных глаз Джереми и ощущая его звериное дыхание. – Да, конечно, это был ты, и мы слышали, как ты убегаешь. И ты не провалился в дыру на крыльце, потому что ты знал о ней, потому что ты сам чинил это крыльцо. И именно ты разбил окно: кто еще мог ненавидеть бензоколонку, как не работающий на ней?»
Наконец она освободила второе запястье от веревки. Ее захлестнула волна неистового ликования, но она следила за выражением своего лица и продолжала сжимать руки, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Он был таким сильным и таким быстрым... Если она просто набросится на него, у нее нет шансов.
– А сегодня вы все вместе приехали в город, – продолжал Джереми, спокойно заканчивая свой рассказ. Глядя на это существо, уже столь мало похожее на человека, трудно было поверить, что говорит именно оно. – Я подслушал ваш разговор, я знал, что он хочет тебя и постарается превратить в вампира. Я должен тебя защитить.
– Я знаю, что ты хочешь защитить меня, Джереми. Я верю тебе, – проговорила Мэри-Линетт почти спокойно.
Она прижималась спиной к морщинистому стволу дерева. Как же ей справиться с ним, если под рукой нет даже палки? А если бы и была, дерево не годится. Ведь он не вампир.
