«Замечательно», — подумал Билли. — «Два фунта в день, Кирк. Подумаешь — лишние дни! К чему тут спешка, парень?»
Южно-портлендский «Шератон» был круглым зданием, и комната Билли выглядела, как кусок торта, — трудно было привыкнуть к спальне в виде сектора. Он устал, болела голова. Ресторан показался уже просто не под силу, особенно если он тоже выглядел сектором. Заказал еду прямо в номер.
Билли выходил из ванной, когда в дверь постучал гарсон. Он накинул халат, любезно предоставляемый постояльцам (НЕ УКРАДИ, гласила надпись на карточке, торчавшей из кармана) и крикнул:
— Минуточку!
Халлек пересек комнату и открыл дверь. Впервые он столкнулся с тем, как воспринимают участники балаганного шоу «чудо-юдо» реакцию публики. Гарсон оказался парнем лет девятнадцати со впалыми щеками и прической, претендующей на имитацию английских панк-рокеров. Ничем не примечательная личность. Он посмотрел на Билли отсутствующим равнодушным взглядом человека, который видит сотни мужчин в халатах отеля за каждую смену. Такой взгляд становится осмысленным только когда разглядывает чаевые. И вдруг глаза гарсона расширились от ужаса. Длилось это одно мгновение, глаза тут же вновь стали равнодушными. Но Билли успел заметить.
«Ужас. То был почти ужас».
Выражение испуга не исчезло: оно затаилось под маской безразличия. Билли показалось, что он все еще улавливает его, поскольку добавилось еще и выражение зачарованности, удивления.
Какое-то мгновение они стояли друг против друга, словно замороженные, сцепленные друг с другом в нежеланном партнерстве: диковинка и зритель… Билли туманно вспомнил Данкена Хрипли, сидящего в своем уютном доме в переулке Риббонмейкер с погашенным светом.
— Несите, — сказал он, усилием воли оборвав эту паузу. — Вы что, так и собираетесь простоять тут весь вечер?
— Что вы, сэр, — ответил служащий отела, — извините.
Парень густо покраснел, и Билли стало жаль его. Не был он никаким панк-рокером или юным лоботрясом, явившимся поглазеть на живого крокодила. Обыкновенный парнишка из колледжа, нанявшийся подработать на каникулах. Просто удивился от зрелища столь истощенного неким недугом человека.
«Старик проклял меня отнюдь не в чем-то одном», — подумал Билли.
И не вина этого парня, что Билли Халлек из Фэйрвью, Коннектикут, потерял столько веса, что почти обрел статус балаганного чуда. Он дал парню дополнительно доллар и поспешил избавиться от его присутствия. Потом вернулся в ванную и посмотрел на себя в зеркало, медленно раскрывая халат. Халат он обернул наспех, так что грудь и часть живота оставались открытыми. Можно было понять шок официанта даже от той части, которую он увидел. С распахнутым халатом все стало более наглядным.
Каждое ребро выделялось отчетливо и рельефно, ключицы — кости, обтянутые кожей, выпирали кости скул, подбородка, самой груди, живот был впадиной. Ноги худо-бедно выглядели сносно — они у него никогда не были толстыми, и плоть покрывала кости, но выше поясницы Билли превращался в ходячий скелет.
«Сто фунтов», — подумал он. — «Достаточно, чтобы из шкафа вышел скелет. Теперь ты знаешь, как хрупка грань между тем, что всегда принимал как само собой разумеющееся. Пока что ты сойдешь за нормального, когда одет. Но через сколько времени на тебя и одетого будут смотреть так, как сегодня глядел гарсон на раздетого? Через неделю? Через две?»
Голова болела сильнее, и хотя раньше ему хотелось как следует поесть, он лишь кое-что поклевал из своего ужина. Ночью спал плохо и проснулся рано. Когда одевался, мелодий уже не насвистывал.
Он решил, что Кирк Пеншли и сыщики Бартона были правы: цыгане будут стараться держаться ближе к побережью. Летом в штате Мэн жизнь бурлила именно на побережье из-за притока туристов. Они съезжались купаться в слишком холодной воде, загорать (хотя дни бывали туманными с моросящими дождями, но туристы забывали об этом), есть лобстеров и моллюсков, покупать пепельницы с изображениями чаек, ходить в летние театры в Огунквите и Брунсвике, фотографировать маяки в Портленде и Пемакиде или же просто послоняться по таким городкам, как Рокпорт, Кэдмен и, конечно же, Бар Харбор.
Туристы располагались вдоль побережья, а потому там же находились и доллары, которые они отсчитывали из своих бумажников. Там же будут и цыгане, но только где именно?
Билли просмотрел список по меньшей мере полусотни прибрежных городов, потом спустился вниз. Бармен оказался импортированным из Нью-Джерси, который ни о чем, кроме Эсбурн Парка не слыхал. Удалось найти официантку, которая прожила всю жизнь в штате Мэн и была знакома с побережьем, а также не прочь поболтать об этих краях.
— Я разыскиваю кое-каких людей и уверен, что они где-то на побережье, но не в самых изысканных местах. Скорей, пожалуй… м-м…
— В городке типа «хонки-тонки"-салунов? — спросила она.
Билли кивнул.
Она склонилась над списком.
— Олд Оркард Бич, — сказала она. — Это уж самый, самый «хонки-тонки» из всех, самый бесшабашный городок. Нужно иметь три головы, чтобы за всем уследить там.
— Еще какие?
— Вообще-то, все прибрежные города в летний сезон становятся немного «хонки-тонки». Ну, например, Бар Харбор. Все, кто слыхал о нем, считают, что Бар Харбор должен быть городом, что называется Риц — шик и блеск, солидная роскошь, богачи в «Роллс-Ройсах».
— А что, он не такой?
— Нет. Скорее Френчмен Бэй, но не Бар Харбор. Зимой это сонный городишко, где самое большое приключение — отправление ежедневного суденышка в десять двадцать пять. Но летом Бар Харбор — сумасшедший город, вроде Форт Лодердейла весной: полно народу, всякого жулья и хиппи. Там можно встать на берегу, вдохнуть полной грудью, и словишь кайф, если ветер дует от Бар Харбора. Главное развлечение до праздника Дня Труда это уличный карнавал. В общем-то, мистер, все городки побережья приблизительно в этом духе, но Бар Харбор пожалуй, возглавляет список. Иногда я ездила туда в июле или в августе, просто поболтаться, развлечься. Больше не езжу — возраст уже не тот.
Билли не сдержал улыбки: официантке на вид было года двадцать три. Он дал ей пять долларов, а она пожелала ему приятно провести лето и найти своих друзей. Билли кивнул, но впервые не почувствовал энтузиазма от такой возможности.
— Хотите небольшой совет, мистер?
— Да, — ответил Билли, полагая, что она скажет, с какого места лучше всего начать, хотя это он для себя уже решил.
— Вам надо малость поправиться, — сказала она. — Ешьте «паста». Моя мама вам то же самое посоветовала бы. Побольше «паста», и прибавите несколько фунтов веса.
Конверт «манила», открывающийся с торца, полный фотографий и информации об автомашинах, прибыл к Халлеку на третий день в Южный Портленд. Он медленно перебрал все снимки, осмотрев каждый. Вот молодой жонглер. Его тоже звали Лемке. Сэмюэл Лемке. Он открыто смотрел в объектив камеры, готовый к развлечениям и дружбе, равно как и к ссоре и гневу. А вот и прекрасная девушка, установившая мишень и стрелявшая в нее из рогатки, когда прибыли полицейские. Да, она была действительно хороша, Халлек не ошибся, когда смотрел на нее издали в парке. Ее звали Анжелина Лемке. Он отложил ее снимок рядом с Сэмюэлом Лемке. Брат и сестра. Внуки Сюзанны Лемке? Правнуки Тадуза Лемке?
