— Раньше надо было папу слушать, — пресёк возражения Создатель. — Вы переполнили чашу моего терпения. Я же Бог: казалось, чего угодно могу создать, хоть галапагосскую черепаху и карликовых свиней пекари. А толковых разумных существ не получается… Ну и хватит с меня. Отныне будет так — вы сами по себе, а я сам по себе. Можете, в принципе, мне молиться, и иногда я вас даже послушаю. Только знаю я, что вы попросите… эх.
Он щёлкнул пальцами. На поляне предстал отряд ангелов.
— Михаил, — устало сказал Бог. — Сопроводи обоих на выход. Уриил, а ты останься. Чтобы преступники не прокрались обратно и не украли плоды с Древа Жизни, дабы обрести бессмертие, охраняй вход в Нижний Эдем. [22]Вечно. Понимаю, работа тяжёлая, зато когда человечество окончательно погибнет, можешь рассчитывать на двадцатилетний отпуск.
Уриил по-солдатски кивнул. Он был из тех ангелов, что не вдаются в рассуждения после приказов. Архангел Михаил сделал знак двум дюжим херувимам, и те потащили Адама и Еву из Нижнего Эдема. Адам, впрочем, шёл сам, — зато Ева упиралась и отчаянно вопила: с ней нельзя так поступать, она не виновата, жалкий кусочек червивого манго, почему столь жестокая несправедливость? Архангел Михаил сделал вывод, что в личной жизни Адаму давно и прочно не везёт, однако воздержался от комментариев. Херувим-привратник отпер Врата Эдема, и сначала наружу прошествовал Адам, затем (с помощью пинков) вылетела Ева, вслед которой кинули сумку с кожаными вещами. Через минуту вышел и Уриил. Он молча замер у Врат, держа в обеих руках пылающий огнём меч. Вид чисто выбритого херувима с квадратной челюстью и холодным взглядом серых глаз говорил сам за себя. От меча пахло дымом и раскалённым железом. Постояв минут пять, Адам и Ева развернулись и побрели куда глаза глядят. Земля отныне принадлежала им двоим. Адам мысленно прикидывал, где помимо Эдема могут расти бананы, а Ева в глубине мозга рассылала проклятия всем подряд, но в первую очередь — Люциферу.
Михаил повернулся к Богу и залихватски щёлкнул крыльями.
— Дело сделано, Отец Небесный, — отрапортовал он.
— Благословляю тебя, — печально откликнулся Бог. — А теперь я пойду, мне предстоит срочный разговор… Один гость уже давно алчет крупицу моего внимания.
Архангел внезапно смутился: он едва не забыл важную вещь.
— Господи, — сказал он. — Тут дело такое… Из Верхнего Эдема просят аудиенции. Говорят, тоже срочный вопрос, чрезвычайно важный. Я бы не решился тебя беспокоить, однако…
— Люцифер? — спросил Бог.
— Да.
— Отлично. Скажи, мы с ним скоро увидимся. Сегодня я занят, приму его завтра…
Женщина любовалась сценой изгнания Адама и Евы из Рая сквозь листья джунглей. Она присутствовала с самого начала, — не пропустив ничего. Ей было и грустно, и радостно.
Вот только очень сильно мучила жажда.
Глава 4
Трудности оргии
(Сатанград, Дворец Кошмаров, Зал Разврата)
…Агарес откровенно скучал. Шёл второй час, но потное месиво голых тел демона абсолютно не впечатляло. Красота негритянок оказалась изрядно преувеличенной, остальные же девицы выглядели не лучше, чем жизнь в Аду. Под нудную органную музыку участники оргии нехотя копошились, прерываясь на яства со шведского стола.
О, стол пользовался куда большим успехом, чем оргия!
Суккуб, оформленная службой гостей Дворца Кошмаров для сексуальной вакханалии как «18+» (именно столько рюмок водки следовало выпить, чтобы Лукреция вошла в статус «приемлема для постели»), явилась в качестве официального телохранителя Агареса. Красное платье элегантно подчёркивало её чешуйчатую кожу. Накрашенные губы были заметны с другого конца зала, словно мишень. Подцепив когтистой лапой бокал чёрного хрусталя, она осторожно пила пшеничный «первач» и закусывала канапе с копчёным лососем.
Лосось официально считался сатанинской рыбой — ввиду алого цвета.
— Не нравится, хозяин? — громко спросила суккуб, стараясь перекричать стоны.
Агарес засомневался, стоит ли ей отвечать. Но говорить больше было не с кем.
— Хрен знает что такое, — признался он. — Туфта полная. Ох, какие в моё время были оргии, не чета нынешним. Отпад, совершенно грандиозные. На Земле это категорически запрещалось, а запретный плод сладок. Юные ведьмы, согрешившие монашки, соблазнённые деревенские девственницы, пахнущие свежими персиками, дамы высшего света. Их привлекал запрет, содержащий сладость греха. Понимаешь, что это такое, а?
— Нет.
— Тьфу ты. Кто бы сомневался.
— Ну, я ж недавно появилась на свет. Наивно требовать мудрости от новорожденной.
— Ты пытаешься прекословить хозяину?
— Э… Конечно же, нет, хозяин. А почему на дьявольских оргиях не было проституток?
Демон вновь взял тон знатока.
— Женщина должна проникнуться идеями Сатаны. В вакханалиях принимали участие истые жрицы зла, готовые на костёр взойти за идеи Дьявола, — их, собственно, и сжигали довольно часто. Здесь же секс-тусовка — примитивнее некуда. Мы воздействовали на мозг, сердце, желудок, рот — различные органы женщин, стараясь обратить заблудших в ведьм и колдуний. Тратили фунтами золото, не жалели чар. Ухаживали так, что Дон Жуан от зависти сдохнет.
— Кто это?
— Неважно. Соблазнение — высокое искусство. Кругом инквизиция, пытки, доносчики, католическая церковь на пике своего могущества, — а оргии были такими массовыми, что пригласительные билеты расходились за месяц вперед. Уговорить деревенскую барышню в ромашковом венке и утончённую светскую леди, чтобы их имели на полу по семнадцать чертей одновременно, — это не шлюхе пару золотых монет бросить. Обидно, что в этой реальности молодёжь забывает традиции. На них стояли принципы зла.
Суккуб мечтательно закатила глаза.
— Семнадцать чертей… на одну! Хотела бы я это видеть… или даже испытать…
Она одарила демона ТАКИМ горячим взглядом, что того бросило в пот.
— И не надейся, — махнул рукой Агарес. — У тебя зелёная морда ящерицы, чешуйчатая кожа, раздвоенный язык, а поры источают слизь. Нет, само собой, алкоголь на ложе любви творит чудеса, но с тобой надо выпить столько, что демон забудет своё имя, а человек попросту сдохнет. С удовольствием подарю тебе зеркальце.
Лукреция в бешенстве огляделась. У стола с закусками жался юный соннелон.
Она подмигнула ему. Настолько призывно, насколько могла.
