Сергей вскочил с постели и кинулся к двери. Она была не заперта – редкая удача! Наверное, Клава забыла… Закрывая лицо руками, он выбежал в коридор. Там, перед выходом во внутренний дворик, отгороженным железной решеткой, уже сгрудились все больные, кто мог передвигаться самостоятельно. Они кричали, вырывались из рук санитаров, которые метались между ними, пытаясь хоть как-то утихомирить обезумевшее стадо.
– Дверь откройте! Ключи у кого?
– У главврача в кабинете!
А воздуха остается все меньше и меньше. Дым заполняет легкие, становится трудно дышать. Белые халаты и полосатые пижамы смешались, сейчас они вместе, и все равны перед лицом огня. И вот уже кто-то захлебывается надрывным кашлем, раздирающим легкие, кто-то теряет сознание, а какая-то женщина бьется на полу в эпилептическом припадке с закатившимися глазами и пеной на губах.
– Да быстрее вы! Сгорим же тут, к чертовой матери!
Загремели ключи, скрипнула решетка, и тяжелая, окованная железом дверь наконец-то распахнулась. Приток свежего воздуха придал сил, и все, кто еще держался на ногах, ринулись наружу. В дверях мигом образовался затор, люди толкали друг друга, продираясь к спасению, давили упавших, но даже не замечали этого.
– А ну, тихо! Что прете, как бараны?
Зычный голос главврача Анатолия Федоровича заставил всех замереть на мгновение.
– Санитары, выводите больных! Да по одному, а не скопом. Что стали, мать вашу? Быстрее!
Властный окрик заставил всех здоровых опомниться – как будто они только и ждали этого. Санитары, медсестры и врачи мигом вспомнили о своих обязанностях и рьяно принялись восстанавливать порядок среди больных. Кого-то подгоняли, кого-то выводили под руки, а старика Семена Петровича, который обычно сидел в коридоре в инвалидном кресле, просто волоком тащили, как кулек с картошкой… Он не сопротивлялся, только мотал головой из стороны в сторону, и его редкие седые волосы волочились по грязному полу.
Сергей вышел наружу сам, осторожно ступая по земле. Ощущение это было таким необычным, позабытым за долгие годы неподвижности, что он даже про пожар забыл ненадолго. Вокруг сновали врачи и медсестры, выводя, вынося, выволакивая новых и новых больных, кто-то кашлял, стонал, надрывался от крика, а он не замечал ничего вокруг – просто смотрел на луну, ощущал землю под ногами…
А дом пылал не на шутку! Со звоном лопались стекла, черный дым поднимался кверху, и языки пламени окрашивали ночную темноту тревожными оранжево-алыми оттенками. Санитар Гришка выскочил наружу с выпученными глазами, задыхаясь и кашляя. Он даже не заметил сразу, что рукав его халата горит, рассыпая искры вокруг.
– Все! Дальше не пройти! В левом крыле – сплошной дым, к дверям не подойти. И крыша вот-вот обвалится…
Те больные, кого успели спасти из огня, жались друг к другу, словно ища тепла и поддержки. Анатолий Федорович ходил между ними, перемазанный сажей, в порванном халате, словно полководец после боя.
– Ну что, все здесь?
Он старался говорить нарочито бодрым тоном, словно ничего особенного не произошло, но получалось плоховато.
– Да какое там! – Пожилая санитарка тетя Нюра горестно вздохнула. – В левом-то крыле как раз лежачие были.
– Так давайте быстрее! С черного хода зайдите! Может, там еще кто живой остался.
Санитары – молодые здоровенные парни – переминались с ноги на ногу, переглядывались, но выполнять приказ почему-то не спешили. Многие отбывали здесь альтернативную службу, чтобы не идти в армию, и слишком поздно поняли, что эдакая альтернатива, пожалуй, и потяжелее будет. Со страхом косились они на пылающее здание, на искры, летящие во все стороны. Кидаться в огонь ради нескольких безнадежных психов никому не хотелось. Главврач посмотрел на них и только рукой махнул.
В этот момент с треском рухнула крыша. Тетя Нюра перекрестилась и тихо сказала:
– Кто остался – уже навсегда. Упокой, Господи…
А вот с Сергеем творилось нечто необъяснимое. Стоя в толпе среди перепуганных, измученных, обожженных товарищей по несчастью, он чувствовал странный прилив энергии. Словно река в начале весны, проведя долгие месяцы в заледенелой неподвижности, вскрывается и ломает лед, снося все на своем пути – мосты, плотины, все заторы, накопившиеся за долгую зиму… Это было немного страшно и в то же время почти божественно.
В воздухе смешался запах гари, едкого пота, людского страха, но и иные ароматы примешивались к нему. Сергей пытался вспомнить и распознать их вновь, принюхиваясь, как собака. Он дрожал от возбуждения, все мышцы были напряжены до предела. Куда только девалась слабость в теле, вялость и апатия! Столько впечатлений… Все ему было внове – ночная темнота, освещенная заревом пожара, крики людей, ласковое прикосновение теплого ветерка, словно кто-то гладит по лицу, но главное – луна в небе! Первый раз за долгие годы он видел ее не через зарешеченное окно, а вот так, в вольном воздухе, и почему-то ему показалось, что луна совсем рядом, стоит только руку протянуть.
Издалека послышался шум мотора и сирена.
– Кто там?
– Пожарные!
– Наконец-то, и года не прошло! Как всегда, к шапочному разбору…
– Ворота, ворота откройте!
Белые халаты, вымазанные сажей и копотью, метнулись к воротам и долго возились с заржавленным тяжелым замком. Когда наконец-то ворота отворились, во двор въехала красная пожарная машина, оглушительно завывая и сверкая мерцающими синими огнями. Странно одетые люди в касках бегали вокруг, разматывали широкие шланги, длинно чертыхались, что пожарный колодец отсутствует, а по инструкции положено… Из шлангов полетели клочья белой пены, покрывая догорающее здание.
Это тоже было очень интересно, но теперь Сергей не отрываясь смотрел только на приоткрытые створки ворот. Там, совсем близко, была свобода! Казалось, даже небо там было другое. Воровато оглянувшись по сторонам, он тенью метнулся к воротам – и выскользнул наружу.
Потом будет долгое разбирательство, и специально приехавшая комиссия установит, что пожар случился из-за неисправной проводки и ветхости здания. Интернат выгорел полностью, в огне погибли более десяти пациентов… В их списке будет имя Сергея Белова. Местная прокуратура даже возбудит уголовное дело по статье «халатность, повлекшая тяжкие последствия», главного врача освободят от должности и осудят на два года условно. Уцелевших больных развезут по другим интернатам, и скоро только пепелище на месте бывшей помещичьей усадьбы будет напоминать о случившемся, да и оно зарастет травой и лопухами.
Всего этого Тринадцатый не узнает никогда.
Оказавшись за воротами, он сначала застыл на секунду, но скоро опомнился и бросился бежать прочь. Сначала было немного страшно – вот сейчас догонят, поймают, вернут… Тело двигалось с трудом, как давно не смазанный механизм, ноги заплетались, он даже упал пару раз, но упорно вставал и опять бежал. И вот уже появилась волшебная легкость, когда руки и ноги действуют в едином ритме и кажется, что еще немного – и полетишь…
