- Да уж, - проворчал вечно недовольный вампир-Гаврош, почесав надпись на лбу, - Зато как ты лоханулся, когда изображал бабу! Насилу ноги унесли.
- Ладно, - огрызнулся Канделябрыч, - Скажи спасибо, что я не стал вить гнездо на люстре и пытаться отложить там яйца. У теплокровных в сезон размножения это сплошь и рядом, между прочим.
- С тебя станется! - поморщился бомжеватый вампир, - Двоечник хренов.
- Не ругай его, - вступился за товарища корред, - Прыскирник подсунул Ёлкоглазу ученый трактат про людей за авторством барбегаза Кузьки. Это своего рода Фоменко среди барбегазов. Он, эпатажник, и не такое сочиняет. А наш паучара - деревенщина и читает всякую муть.
Канделябрыч стыдливо покраснел, мигая подбитым глазом. Бомжеватый вампир сурово посмотрел на елочное существо:
- У теплокровных гнезда вьют птицы. Люди нет. Понял?
- Да. А яйца люди откладывают?
- Черт их знает... - пожал плечами чумазый вампир, - Вроде да. Не помню. Но не в гнездо уж точно, придурок! В сейф там или в тумбочку. Чтоб сохранней было. Прикинь, если б твоя блондинка бегала за Геральтом, катя перед собой тумбочку?
- Кузька пишет, их самцы сбрасывают рога на зиму, - осторожно заметил прыскирник, - Что скажешь, Влад?
- Не все, - авторитетно заявил бомжеватый, - Но этот, - он показал на связанного Геральта, - Таки сбросил.
- Я до тебя еще доберусь, тухлятина летучая! - пригрозил Геральт, силясь порвать паутину.
- Эх, найти бы! - размечтался лысый вампир, - Всю жизнь хотел себе в склепе вешалку сделать из настоящих ведьмачьих рогов! Ну ладно, пора приступать к ритуалу. Все трезвенники на выход!
Гремлин, сельпуга, корред, Канделябрыч и прыскирник встали и потопали на улицу.
- Эй, Коготь! - окликнул гремлина толстый вампир, - Выпил бы с нами?
- Не могу - язва.
- Эх, ну че за интеллигенция такая! - вздохнул толстяк, - У нас в народе говорят: кто не пьет, тому веры нет, - он подмигнул сельпуге.
- Отстань от приличной девушки! - возмутился прыскирник, приобняв сельпугу лапой в душистом валенке, - Всех надо бухать приучить, да? Распейте этого мутанта поскорее, и будем тушку готовить!
- Чем закусываем? - спросил "собутыльников" лысый вампир.
- Соленые рыжики, бычки в томате.
- Идет!
- Антисоциальные элементы, алкаши проклятые! - выругался Геральт, барахтаясь в паутине.
- Заткнись! - огрызнулся Влад Бомжеватый, - Какой болтливый пузырь попался! - он раздвинул паутинные веревки, вскрыл Геральту вену на руке и нацедил в стакан крови. - Эх, коньячок "Ведьмачок" в живой таре, пять звездочек! Кто желает? - упырь хлебнул и занюхал выпивку грязным рукавом, - Со времен короля Обалдуина Седьмого не было у меня такого козырного бухла! - Вампиры довольно загоготали и, толкаясь, полезли подставлять стаканы.
Тут автору стоит сделать некое лирическое отступление. Как известно, в мире Сапковского вампиры употребляют человеческую кровь не для еды, а в качестве развлечения, с целью вызвать опьянение, подобно тому, как люди пьют вино. Про Региса, например, мы знаем, что он долгое время состоял в обществе "Анонимные Алкоголики Ковира и Повисса". Геральтова дружка, грязного, пьяного и опухшего, не раз вытаскивали из канавы стражники, и ему приходилось откупаться, дабы не ночевать в вытрезвителе. Так граф пропил свой замок, спустил все состояние и в конечном итоге сделался бродягой в компании Геральта. По утрам у Региса так тряслись руки, что он не мог попасть клыками в вену пойманной для опохмелки жертвы. Из-за этого вампир однажды намертво запутался зубами в монисто уличной танцовщицы и долго бегал вместе с ней по деревне. Вернее, дородная дама, весившая около ста кило, в панике буксировала ослабевшего от пьянства Региса за собой. Со стороны они напоминали галопирующую бегемотиху, на которой, завывая, висел взлохмаченный беспризорный кот. Бегство сопровождалось звоном многочисленной бижутерии плясуньи, поэтому странная пара походила также на упряжку лошадей с бубенчиками. Чем кончилось тогда для графа нападение на девушку, вы знаете из книги. Но этим проблемы Региса не ограничивались. Периодически его мучил алкогольный делирий. Тогда вампиру всюду начинал мерещиться Ван Хельсинг с арбалетом. Этих виртуальных пришествий легендарного охотника за нечистью боялся персонал всех окрестных вытрезвителей и диспансеров. Потому как в течение нескольких дней Регис буйствовал, утверждая, что видит Ван Хельсинга на всех шкафах и подо всеми кроватями, и что оный тип предлагает ему выпить, угрожает убить или сексуально домогается. Когда Регис постепенно шел на поправку, у него случались приступы остаточного бреда: вампир был уверен, что Ван Хельсинг отравил в столовой всю еду и заминировал линолеум в коридорах. Наконец, заработав алкогольный гастрит и пройдя курс медикаментозного лечения осиновой настойкой, несчастный граф нашел в себе силы покончить с пагубной привычкой прежде, чем цирроз печени уложит его в гроб уже без права вылезать по ночам.
Но трое зашибал, пленивших ведьмака, нисколько не опасались, что их увлечение выпивкой приведет к печальным последствиям. Они цедили из Геральта кровь стакан за стаканом, закусывали бычками и все больше и больше косели. Толстый вампир рассказывал о своих похождениях:
- Я, мужики, родом из дыры одной, Румыния называется. Была у нас, тамошних вапирей, традиция - крепко бухать в день Святого Андрея. Соответственно, местное население обязано было очень пугаться, все чесноком натереть - окна, мебель, коров в сарае, и особенно замочную скважину или трубу. Хоть не с моей комплекцией по трубам и скважинам лазать, все равно приятно, когда тебя так шугаются. Значить, иду я как обычно ночью по деревне, в одной руке - вобла, в другой - стакан. Ищу, в какой бы халабуде набраться? Вокруг тишина-а! Все двери да ставни закрыты, и только слышно, как у людишек зубы от страха стучат. Менты тоже все попрятались, участок чесноком вымазали. Ждут, гады, когда я на бровях к склепу поползу, чтоб бабло вымогать, значит. Вдруг гляжу: в одной хате дверь открыта, поет кто-то. И чесноком не пахнет. Это еще что, думаю, за дела? Захожу. Сидит там на табуретке мужик небритый, портки штопает. Кругом бардак, неубрано. "Здорово, говорю, дядя! Смерть твоя пришла." И улыбаюсь, клыки показываю. А этот человечишка наглый такой! "Иди," - говорит, - "нечисть, своей дорогой. Я весь по уши в чесноке, да еще и сожрал полкило. Ничего ты мне не сделаешь." Да как рыгнет чесноком-то! И вааще, разит от него энтим продуктом - страсть! "Так," - говорю, - "Хорошо. Сам ты натерся, а что ж имущество не обработал? Непорядок!" Хмырь тот даже бровью не повел. "Хрен ли мне," - говорит, - "весь дом чесноком натирать? Эдак и на водку не хватит, коли стока чесноком затариваться!" Я вспылил. "Ах, тебе хрен?" - говорю. - "Ладно!" И все, что было в доме в щепки изгрыз. Стул под этим вахлаком, стол, кровать. Занавески, коврики сжевал. Свечки в подсвечниках пооткусывал. Все миски да горшки перемолол. Чугунок вот только сломать не смог - просто как следует погнул зубами. Сам дом евойный уже стал на решето похож, пол и стены дырявые. А какие я в крыше узоры повыгрыз! Тонкая художественная работа по дереву прям. Тут тебе не здесь, смертный, надо было чесноком натирать! Будут теперь вампиров уважать! Смотрю - а вахлаку этому небритому хоть бы хны. Разве что задницей больно треснулся, когда с погрызенного стула падал. "Ты," - говорит, - "пока не помер и вампиром не стал, бобром был, что ли? А дров на зиму заготовить поможешь?" Издевается! Я взъярился, верчусь вокруг него, клыками клацаю, а укусить-то не могу - чеснок. Тут и утро наступило. Обидно мне сделалось - страсть! И я на следующую же ночь, когда Сопряжение Сфер случилось, в этот мир перешел. Невозможно с ними стало, с румынами этими, никакого к высшим расам уважения!
