День выдался солнечный и теплый. В такую прекрасную погоду не хотелось думать ни о чем плохом, и даже кладбище казалось не таким мрачным. Антон, конечно, ступил на его землю с некоторым трепетом, но без большого страха. В этот раз ему не пришлось идти через маленькую калитку, и он спокойно прошествовал через главный вход мимо меланхолично посасывающего трубку сторожа, вышедшего погреться на солнышке. Народу было совсем немного, а когда Антон прошел чуть дальше, люди перестали встречаться вовсе. Это слегка поубавило его энтузиазм, он ожидал, что присутствие людей вокруг придаст ему смелости и добавит безопасности. Но тем не менее мальчик решил идти до конца. Антон понимал, что, пока не сделает этого, тайна иероглифа не даст ему покоя.
Мальчик думал, что ему придется поплутать, прежде чем нужный монумент отыщется. Ведь в прошлый раз он бежал к нему сломя голову, спасаясь от погони, да еще в темноте. Но ноги словно сами несли его к черному памятнику, и вскоре тот замаячил вдали. При свете дня царившее там запустение бросалось в глаза еще больше. Становилось ясно, что похороненные здесь люди давно забыты, и было неудивительно, что сюда мало кто заглядывал.
С приближением к цели своего пути Антон стал испытывать какую-то дрожь. Он приписал это разыгравшимся нервам, хотя и сам не был до конца уверен в таком объяснении. Вроде бы весеннее солнце светило по-прежнему, и день был еще в самом разгаре, но Антону казалось, что вокруг сгущаются сумерки и к тому же заметно похолодало. Настроение и решительность сразу упали почти до нуля, и мальчик уже успел пожалеть о своей инициативе. Но какая-то сила влекла его вперед.
Около самого памятника Антон уже дрожал как в лихорадке. Ему казалось, что кругом холодная темная ночь. Наверное, когда мальчик очутился здесь в прошлый раз, он чувствовал себя даже лучше. Несколько минут он только смотрел на эти своеобразные, заросшие плющом, черные ворота. Наконец Антон протянул дрожащую руку к растению в том месте, где, по его воспоминаниям, должны были находиться надпись и знак. Ему хотелось сорвать эту ветку, чтобы быстрее докопаться до тайны, но сейчас такое поведение показалось бы ему граничащим со святотатством, и он только осторожно приподнял листья.
Сначала мальчика захлестнула волна радости. Ему показалось, что там ничего нет, а значит, и остальное ему только приснилось. Но, присмотревшись, он понял, что это место чем-то испачкано. То ли сюда каким-то путем попало слишком много грязи, что за сто лет, в общем-то, неудивительно. То ли кто-то специально замазал то, что здесь находилось. Антон протянул руку, чтобы очистить этот участок странного памятника, но этого не потребовалось. Буквы сами стали проступать на поверхности. Надпись оставалась той же самой. Вот только под предыдущим годом появился еще один: 2003.
«Неужели через сто лет здесь могли похоронить кого-то еще? – недоумевал Антон. – Да еще за те несколько дней, что меня тут не было? И надпись сделали в таком же странном стиле: ни имени, ни фамилии, только одна дата». Нет, никаких признаков того, что здесь кто-то побывал в последние дни, а тем более копал, не наблюдалось. Может, кто-то решил глупо подшутить и выбил на камне еще одну цифру? Но тогда зачем было это скрывать: ведь сюда все равно никто не заглядывает. Шутник бы, наоборот, выставил все напоказ. Да и памятник нашел бы другой, на более видном месте. К тому же надпись сделана мастерски, в том же стиле, что и все остальные. Простой хулиган так не смог бы: написал бы мелом, и все. А хороший мастер не станет такой ерундой заниматься. Антону оставалось только думать, что вторую цифру он в тот раз просто не заметил. Хотя ему казалось, что после такого внимательного осмотра он не мог ничего пропустить.
Антон совсем упал духом. Теперь он думал, что и человек в черном был столь же реален, как и все остальное. Он даже стал боязливо оглядываться по сторонам. Ему казалось, что «хозяин памятника» где-то рядом и наблюдает за ним. А место здесь было такое глухое, что днем шансов на помощь в случае чего было бы ненамного больше, чем ночью. «И черт меня дернул сюда прийти!» – думал Антон, но почему-то не уходил, словно ожидая чего-то.
В этот момент под надписью появился иероглиф. Он выступил внезапно и ярко, засияв рубиновым светом, как будто был выложен из драгоценных камней. В то же мгновение Антон ощутил, как близнец этого знака у него на груди радостно запульсировал. Символы словно увидели друг друга. Мальчик почувствовал, как какая-то сила толкает его к памятнику. Ему хотелось опять прикоснуться к его гладкой поверхности, ощутить тепло… Но он прекрасно помнил, что за этим последовало в прошлый раз. Всплыли в памяти и угрозы незнакомца, его рассказы о карах за непослушание. Антон напряг всю свою силу воли. На лбу у него от напряжения выступили капельки пота, а знак на груди нестерпимо болел, притягиваемый к памятнику словно магнит к железу.
Усилия Антона не пропали даром. Он все-таки сумел сделать шаг назад. Наверное, двигаться в этот момент ему было не легче, чем космонавту, испытывающему при взлете огромные перегрузки. Но дальше дело пошло. Мальчик пятился назад, как рак, не в силах оторвать взгляд от светящегося иероглифа, который гипнотизировал его, словно удав кролика. На очередном шаге он обо что-то споткнулся и упал на спину, больно ударившись об ограду. Но это спасло его от наваждения. Антон почувствовал, что теперь он свободен – ничто его больше не держит. И шишка на затылке была за это явно не слишком высокой ценой.
Каким-то шестым чувством мальчик понимал, что ему надо избегать смотреть на черный памятник, а особенно на иероглиф на нем. Иначе вся эта борьба может начаться сначала. Он поднялся с земли и, отводя глаза и пошатываясь, как после тяжелой битвы, побрел прочь, к выходу. Мальчик чувствовал себя совершенно разбитым, и ему казалось, что двигаться быстрее он бы не смог, даже если бы за ним гнались все злодеи мира. Но, как выяснилось, он ошибался.
Его взгляд упал на один из обычных, ничем не примечательных памятников – у самой тропинки. Что-то в нем показалось мальчику странно знакомым. Он присмотрелся и вдруг с ужасом обнаружил, что с памятника смотрит его фотография! Антон закрыл глаза и потряс головой, желая отогнать галлюцинацию, но фото никуда не исчезло. С памятника смотрел он сам, там стояли его фамилия и имя, его день рождения… Там была и дата смерти, но Антон, не выдержав этого зрелища, отвел глаза. Это было уже чересчур: живому и даже вполне здоровому человеку смотреть на собственную могилу!
На глаза мальчику попался другой памятник. На нем было то же самое! Антон затравленно огляделся: со всех сторон на него смотрел он сам. На всех крестах и памятниках, покуда хватало глаз, были его фото, имя и даты. Ему показалось, что он слышит тихую траурную музыку и насмешливое уханье совы. Больше мальчик выдержать не мог. Заставляя себя не глядеть по сторонам и смотреть только под ноги, Антон помчался к выходу. Ему казалось, что если он хоть немного промедлит, то останется здесь навсегда…
Остановился Антон, только почувствовав, что кто-то держит его за плечо. «Все! Попался!» – промелькнула у него в голове страшная мысль. Мальчик попытался вырваться, но рука держала его слишком крепко. К тому же у него почти не осталось сил, и он запросто мог бы упасть. Антон хотел закричать, но так задохнулся во время бега, и во рту у него все настолько пересохло, что ему удалось издать лишь нечленораздельный хрип.
– Ты куда это так несешься? Может, кто обидел? Или испугался чего? – услышал мальчик слегка ворчливый, но добродушный голос. Только тут Антон понял, что уже успел добежать до выхода, а остановил его удивленный таким поведением сторож. Сначала охранник подумал, что это несется какой-то хулиган, набедокуривший на кладбище и теперь улепетывающий от того, кто это заметил. Но, увидев, как напуган мальчишка, он понял, что здесь что-то не так.
– Я… Там… – только и смог произнести Антон, который никак не мог оправиться от испуга и отдышаться.
– Ладно, потом расскажешь, что там, – рассудительно произнес сторож, поняв, что сейчас от мальчишки толку не добиться. – Пойдем-ка пока со мной.
Сил возражать у Антона не было, и он лишь согласно кивнул. Почему-то он вдруг проникся доверием к этому спокойному старичку, который уж точно был далек от всякой чертовщины. Отчего-то мальчишке казалось, что, пока он рядом с этим человеком, с ним ничего не случится. Сторож отвел его в свою каморку у входа на кладбище и стал отпаивать чаем. Через несколько минут мальчик более-менее успокоился и был по крайней мере в состоянии связно излагать свои мысли, которые тоже пришли в относительный порядок.
– Ну а теперь рассказывай, что с тобой стряслось, – сказал сторож, увидев, что его гость пришел в норму. Старичок удобно устроился в допотопном скрипучем кресле-качалке, раскурил трубку и приготовился слушать.
