— Странно. Я ведь смотрела, в двери нет замка.
— И подпереть ее с той стороны не могли, она же открывается внутрь.
— Да и забить они бы не успели.
— Похоже кто-то развлекается, — зло усмехнулся Роман, и долбанул по двери открытой ладонью. — Эй, вы! Я хочу выйти!
Я просунула руку, стараясь его не касаться, и потянула сама. Никакого движения.
Дверь была как стена.
Роман пнул ее несколько раз. Выругался. Пнул еще. Я осмотрела взглядом периметр.
Ни единой щели.
Внезапно лицо Романа озарилось мыслью. Он заговорщицки посмотрел на меня и приложил палец к губам. Я замерла. Он осторожно приложил к двери ухо.
Так — неподвижно — мы простояли с минуту. Я решила, что мы выглядим по-идиотски.
Наконец Роман выпрямился и разочарованно произнес:
— Никого. Они бы дали о себе знать, если это розыгрыш.
— А если это эксперимент? — осенило меня.
— На хрен такие эксперименты! — Роман деловым взглядом обвел комнату. Потом широким шагом прошелся до ванной, зажег свет и заглянул внутрь. Задумчиво повернулся к кровати. Подошел и присел рядом с ней, подергал ножку.
«Бесполезно», — подумала я. В отличие от Романа, я почему-то не злилась. Я не верила, что он может остаться. Ведь мы совсем чужие люди.
Роман попытался выломать ящик комода. Я поджала губы. Подумала, что хозяйка здесь все-таки я. Посмотрела на дверь. Дернула ручку. Ящик тоже не поддавался, но мог.
— Ты думаешь, что проломишь им дверь?
— Я подцеплю ее с краю.
— Ящиком? — саркастически улыбнулась я.
— Да, действительно… — Роман оставил комод в покое. Распахнул створки окна.
Наклонился. Я знала, что он видит там. Пропасть, деревья внизу. Скала на другой стороне.
Роман развернулся и, выгнувшись — почти улегшись на подоконник спиной, — посмотрел наверх.
— Там еще несколько этажей, — сообщил он.
— Я знаю.
— У тебя есть веревка?
Я пожала плечами.
— Разве что простыни…
— А может спички?
Я представила костер под дверью. К счастью, спичек у меня не было.
Следующие десять минут мы настырно долбились в равнодушную — и нереально крепкую — дверь.
Запись тридцать четвертая
Конечно, мы бы могли связать простыни (и я бы посмотрела, как Роман спускается по ним), но их общей длины, даже если присовокупить одежду, не хватило бы все равно. Мы обменялись множеством гадостей по поводу Монастыря в надежде, что нас подслушивают. Мы кричали. Мы стучали по стенам. Мы пытались проломить дверь, но добились только нескольких царапин. Когда совсем стемнело, на нас свалилась усталость. У Романа изредка дергалась губа. Жест, которым он отбрасывал челку, стал особенно резким. Общаться не хотелось. Роман сказал, что утро вечера мудренее, и поэтому давай спать. Я напряглась, потому что делить с ним кровать в такой ситуации было бы неприятно. Но возражать мне не пришлось, поскольку он сообщил, что ляжет на ковре. Я отдала ему подушку и одеяло; свернула и положила под голову полотенце. Раздеваться не стали.
Ночью я вспотела. Надо было переодеться, в одиночестве я б не раздумывала. Дома — и здесь — я любила ходить по комнате голой, чтобы кожа дышала. Я не то, чтоб стеснялась; я боялась, что Роман меня не так поймет. Даже если б я ему сказала «отвернись», он мог бы счесть это за провокацию. Он еще спал, хотя солнце уже поднялось. Но я была уверена, что своей возней его разбужу. Оставалось тащить футболку и джинсы в ванную вместе со свежим бельем. Я вообразила себя с горой одежды в руках и разозлилась. Злилась я долго — до тех пор, пока в окно что-то не стукнуло.
Мы вскочили одновременно. У стекла с той стороны болталась нагруженная корзина.
Роман и я потянули за створки: он за левую, я за правую. Он меня опередил, забрался на подоконник, бросил взгляд внутрь:
— Еда.
Но это нас не интересовало. Роман с задранной головой высунулся так далеко, как только мог, и крикнул:
— Э!
— Видишь кого-нибудь? — нетерпеливо спросила я. Он прогнорировал вопрос и снова закричал:
— Эй, наверху!
Я тоже могла залезть рядом с ним, но тогда плотного прикосновения было не избежать. Я считала, что лучше беречь границы хотя бы из вежливости, раз уж мы оказались в таком положении.
— Выпустите нас! — он дернул за веревку.
Ответа не было. Роман соскользнул в комнату.
— Никого.
Состроив недовольную гримасу, я все же перегнулась через подоконник, как будто не поверила. Потянула веревку. Покачала корзину из стороны в сторону.
— Осторожнее, — сказал Роман. — Там наш завтрак.
— Плевать на завтрак, — и я закричала в высоту: — Кто там есть! Откройте дверь!!
— Не упади.
— Не упаду, — я выпрямилась.
— Эта веревка меня не выдержит, — сообщил Роман.
— А я не умею лазить по стенам.
— Мы сделаем страховку. У тебя есть ремень?
— Ни за что! — твердо сказала я. Мне было даже представить страшно, как с помощью веревки я пытаюсь подняться на крышу. Вдруг крепление ненадежное, и рассчитано лишь на корзину?
— Думаю, они не допустят, чтоб ты разбилась.
— Ты забыл? Они нас предупреждали, чтоб мы вели себя осторожно. Мы же в горах!
Ты ведь не думаешь, что монахи везде расставили сетки, чтобы ловить желающих полазить?
— Но наверху наверняка кто-то есть! — Роман сверкнул глазами, прищурившись и тут же резко распахнув веки. — Если он позволит тебе упасть, значит, он — соучастник.
Он явно хотел от меня избавиться.
— Соучастник чего? Убийства? Тогда ты виноват еще больше, поскольку меня уговариваешь!
— Будем считать, что я сошел с ума от монастырских экспериментов, — он зло и разочарованно улыбнулся.
— Они еще не сделали нам ничего плохого. Они же не заставляют нас… например, резать друг друга.
С этими словами я спрыгнула с подоконника на пол, обрадованная, что могу Романа уесть. Намекнуть на кое-какие вполне безумные действия.
Он снова осклабился.
— А может, если мы начнем друг друга резать, они придут и нас выпустят? У тебя случайно не завалялось ножа или ножниц?
— Думаешь, они за нами следят?
— А зачем устраивать эксперимент, если не следить за ходом?
— Нас выгонят! Ты действительно хочешь вернуться домой?
— Дай мне но-ожницы, — пропел Роман, покачиваясь. — Я хотя бы тебя постригу-у.
— Обломись, — я осторожно его обошла. — Пойду-ка умоюсь.
В ванной задвижки не было, но я закрыла дверь так, чтобы Роман осознал: меня лучше не беспокоить.
Когда я вернулась, умиротворенная теплой водой и приятно-травяным ароматом мыла, Роман уже достал из корзины еду. Я вышла, завернутая в полотенце и, таким образом, демонстрировала навязанному соседу ноги и плечи. Но когда Роман, как полагается, окинул меня долгим взглядом усталого циника, я с удовольствием произнесла:
