Дракон владел оружейной маткой с Кейвана. Это давало ему некоторое преимущество, но он был уверен, что подобные ему тоже эволюционировали в соответствии с Программой и готовились к решающей схватке. Самореализация неизбежно подводила их к апофеозу существования вида.
Война охватит все доступные уровни и станет чем-то трудновообразимым для суггесторов и митов. Это будет поистине космическая битва, которая даже демонам покажется смертоносным кошмаром. Матка была совсем не лишней, однако о своем главном оружии – причем немыслимой мощи – Дракон позаботился заранее. Его козырем в игре были два щенка, объединенные в Дубль, которые пока едва ли подозревали о собственной силе и предназначении.
Но теперь, после смерти Барса, Дракону стало ясно, что он недостаточно хорошо охранял их. Z-11, находившегося поблизости, он не принимал всерьез. С этим куском дерьма он разберется мгновенно. Однако не стоило забывать о биологическом отце Дубля. Тот мог по глупости и по неведению испортить все.
Имелась веская причина, по которой Дракон не убил его возле Пещеры, а также в любом другом месте, и возможно, в этом было куда больше тайного смысла, чем казалось раньше. Если только Обитель сделает правильный ответный ход. Сделает то, чего он ожидал.
После того как ему в первый раз приснились погибшие города прошлого, он понял, что Обитель Полуночного Солнца навсегда соединилась с ним. Она вошла в его плоть и кровь, приняла под свое покровительство того, кто, возможно, был хуже, чем еретик.
Но нуждался ли ОН в Обители? Была ли она способна защитить его? Стоило ли чего-то ее тайное оружие? Кен ничего не знал об этом. Со времен его щенячьего возраста супраменталов становилось все меньше, а их влияние ослабевало. Получалось, что Обитель терпела поражение, растянувшееся на десятилетия. Старый мир, существовавший на протяжении многих веков – пусть даже полный страха, смерти, боли и чудовищных страданий, – все же оставлял людям какую-то надежду, какие-то шансы. То, что теперь приходило ему на смену по мере реализации Программы суперанималов, окончательно делало планету непригодной для жизни ее прежних обитателей, а само бытие смещалось в запредельные сферы. Перерождение, равнозначное глобальной катастрофе, грозило необратимым изменением внешней среды и материализацией ранее неведомых сил на поле боя, где будут сражаться за жизненное пространство те, кто сумел стать хозяином собственных кошмаров и превратить их в оружие.
Ожидание этого витало в снах. Новая иррациональная и расщепленная реальность словно сигнализировала о своем приближении, искажая все, что прежде было понятным, неоспоримым, запечатленным в генетической памяти. Кену снились мегаполисы, вмещавшие и пожиравшие миллионы душ. Залитые светом города казались красивыми только издали. Их сновидческая красота вызывала глубиннейшую тоску. Они были чрезвычайно далеки от того, что составляло суть его жизни, но все же ближе, чем бесконечный хаос, в котором обитали существа вроде Дракона, растворявшего свое тело и сознание в многослойной вселенной, внедрявшегося в ее структуру, претендовавшего на…
Бессмысленное слово «бог» всплыло в сознании, как обломок древней примитивной цивилизации, которая уповала на высшую силу. Убить бога. Заодно уничтожить его творение. Так ли далеко все зашло, что смерть Дракона нарушит зыбкое равновесие новой Земли? Или он уже проник в запретные области и пересек границу, за которой обрел бессмертие?
Вопросы, заданные наяву, были лишь бледными тенями того, что осаждало мозг Кена. На сознательном уровне он установил непреодолимый барьер, но ЭТО накатывало волнами, порождавшими сны. Он возвращался снова в сохраненную супраменталами историю; он решил, что Обитель входит в него своими освященными образами прошлого. Но прошлое отнюдь не было потерянным раем: голод, войны, постепенное умерщвление планеты. Прежде он знал одну сторону ада – ледяную, безжизненную, застывшую; теперь он узнавал другую – бешено вертящиеся колеса судьбы, атомная западня, перенаселение, нехватка ресурсов, миллиарды сознаний в сетях виртуального дьявола, а в конце всего – раскаленная лава тотальной войны…
* * *
Старая жрица не ошиблась, когда говорила, что в постурбане с волками могут возникнуть проблемы. Кен понимал это, но не собирался облегчать жизнь своим врагам. Чтобы проблем было поменьше, он приказал Рою и Барби держаться поближе к нему при пересечении внешнего кордона – на тот случай, если какой-нибудь слабонервный сугг откроет огонь, приняв четвероногих за авангард дикой стаи.
…Сначала появилось мерцание среди черно-синих торосов. Затем над ними поднялся изломанный контур – будто гигантская челюсть торчала изо льда, вонзив в небо неровные ряды зубов. Россыпи огней напоминали светящуюся радиоактивную пыль, гонимую ветрами вечности с места на место. То, что ее занесло сюда, представлялось совершеннейшей случайностью.
Сейчас больше чем когда-либо постурбан казался Кену частью чужой и абсолютно ненужной ему планеты. Он пришел сюда лишь затем, чтобы вернуть похищенных щенков. Однако сигналы детенышей с некоторых пор сделались неразличимо слабыми. Кто-то поставил непроницаемый экран.
К тому времени все запасы кончились, и тащить нарты не было никакой необходимости. Женщину забрал Безликий. Возможно, теперь она присоединилась к Обители и обрела новую жизнь.
Волки и Кен шли налегке – если не считать веса оружия и тяжести понесенной утраты. Физически супер находился в отличной форме. Встреча со Святым не прошла даром. Кен осознавал это, несмотря на то что меньше всего ему хотелось бы оказаться в роли наемника или хуже того – куклы. Но СИЛА была безлика, нейтральна и не принадлежала никому – вода жизни, вовлеченная в круговорот, частью которого на какое-то время становились и смертные тела.
Святой был одним из мощнейших концентраторов и проводников СИЛЫ. Благодаря этому он перемещался в тахионных туннелях – были случаи, когда его видели в нескольких местах одновременно, что порождало новые легенды. Эта способность не имела ничего общего с постановкой фантомов и означала как минимум третий уровень – то есть Святой был едва ли не единственным супраменталом, который мог противостоять Дракону в личной схватке.
Но Кен ни на секунду не поддался искушению заполучить в союзники мастера Обители Полуночного Солнца. Он пытался удержаться за пределами порочного треугольника: превосходство – неравенство – рабство. Его путь пролегал по размытой границе света и тьмы.
Здесь не было ничего постоянного и законченного, все могло обернуться собственной противоположностью. Здесь обличья менялись в зависимости от освещения, и маски мелькали с быстротой, которая не оставляла шансов истине. Здесь иногда молились своим убийцам и проклинали спасителей. Здесь ложь сделалась продолжением правды, и наоборот. Здесь СИЛА была только пятой стихией, о разрушительной способности которой подозревали лишь очень немногие из блуждавших вслепую. Здесь пытались выжить. И никто не искал справедливости.
