– Вики, я прошу тебя. Не делай этого.
“И именно здесь я рисую на песке…”
Запах страха, исходивший от ее жертвы, заставил женщину обернуться. Встретившись с ней глазами, Салливан заскулил и подался назад, к краю прогалины.
Голод вовсю распевал охотничьи песни, песни крови.
Это было единственное, что она сейчас слышала. Мускулы напряглись, готовые к прыжку…
И в этот миг Фицрой одним прыжком подскочил к Салливану и легким движением руки сломал ему шею. Спокойно и сосредоточенно, как будто бы вовсе и не он только что убил человека, он поймал взгляд Вики.
Генри кивнул ей, а она обернулась к Селуччи. Голод постепенно покидал ее, кровь успокаивалась. Она не ощутила ни ярости из-за того, что у нее отняли добычу, ни ненависти к другому вампиру, чужаку, посмевшему вмешаться в ее охоту. Только благодарность. Женщина стояла на краю обрыва; в какое-то мгновение ей захотелось шагнуть за эту черту. Руки у нее внезапно задрожали, и она сжала их в кулаки.
– Он мертв?
– Да.
Майк перевел взгляд с Фицроя на подругу. Лучшего и желать было нельзя. Салливан мертв, но не Вики убила его. Это сделал Генри. Ему и раньше доводилось видеть, как тот убивал людей. Он же вампир. Смерть во плоти. Бессмертная смерть. Генри. Не Вики. Детектив в изнеможении закрыл глаза. Его тут же обняла за плечи знакомая рука, теплое дыхание коснулось уха, и знакомый голос спросил:
– С тобой все в порядке?
Он пожал плечами – насколько мог, конечно.
– Бывало и лучше.
– Тебе нужен врач?
Селуччи вымученно улыбнулся.
– Обойдусь пока.
– Тогда давайте выбираться отсюда. Машина Генри – напротив дома. – Вики слегка колебалась: подхватить ли его другой рукой под колени. – Я могла бы тебя донести…
– Только не вздумай брать это в привычку.
Она быстро поцеловала его, затем заботливо подняла, как ребенка. Майк не открывал глаза. Порой нужно помочь любви оставаться слепой.
*
Свернув на Найсгас-драйв, Суонсон облегченно вздохнул – почти дома! Еще пять минут – и он будет сидеть на кухне и пить чай. Сегодняшняя встреча учредителей Общества по трансплантации органов была удручающей. Все только и говорили, что о смерти Лайзы Эванс. А также о ее чековой книжке, которой всем будет очень не хватать.
Он так глубоко задумался, что в первое мгновение даже не обратил внимания на черную машину, выехавшую с его собственной подъездной аллеи. В ней сидели три человека, но это было все, что ему удалось разглядеть.
“Что-то не так”, – сказал Суонсон сам себе, хотя и не знал почему. И тут же подумал, не ограбили ли в его отсутствие дом. Свернув на кипарисовую аллею, он отрицательно покачал головой. Кто встречал воров, разъезжающих на “БМВ”?
Казалось, с домом все в порядке. Суонсон поставил машину у гаража и пошел проверить, включена ли сигнализация. Бизнесмен не любил сюрпризы и предпочитал подстраховаться. Тщательно осмотревшись, он оставил машину на прежнем месте и направился к входной двери.
Охранная система не среагировала, но это означало лишь то, что, возможно, злоумышленники вошли через другой вход. А их у него целых четыре – нет, даже пять. Ребекка хотела, чтобы в гостиной тоже была дверь в сад. После ее смерти он никогда им не пользовался, вот и не вспомнил сразу.
Пока он внимательно осматривал коридор, свет стал автоматически мигать. Мигающие лампочки также были изобретением Ребекки, и, только отдавая должное ее памяти, он их не отключал. Потому что когда свет начинал мигать, всегда появлялось ощущение, будто бы его преследуют привидения.
Поднялся на второй этаж. Шкатулка с драгоценностями Ребекки была на своем обычном месте. Ребекка сама положила ее на этот столик в день своей смерти. С тех пор шкатулку никто не передвигал. Суонсон знал содержимое на память. Ничего не похищено.
Значит, это были не воры.
Тогда кто же?
Суонсон задумчиво посмотрел в окно. Отсюда открывался прекрасный вид на его владения. Зеленые лужайки, клумбы, поле для мини-гольфа. А вот и два коттеджа для гостей, расположившиеся на заросшем лесом склоне. Он хотел бы, чтобы эти здания как можно меньше бросались в глаза, однако внешнее освещение не позволяло его желанию осуществиться в полной мере.
В одном из коттеджей сейчас находится донор доктора Муи.
Может, эти люди были ее коллегами.
Пальцы Суонсона начали теребить скатерть на столе. Ему совершенно не нравилось, что здесь находился донор. Ну какое право имеет доктор превращать дом Ребекки в филиал клиники? В последний год жизни его жена и так настрадалась от всех этих больниц. Было ли это нужно для бизнеса или нет, не надо было ему соглашаться на использование коттеджей. Да провались он пропадом, этот бизнес! Одно дело, когда в домиках отдыхают после операции респектабельные и уважаемые клиенты. Совершенно другое, когда те заселяются людишками, являющимися лишь небольшими колесиками всей сделки.
– Спущусь и сам разберусь, что же все-таки здесь происходит. Если доктор считает, что я не должен общаться с донорами, тогда зачем она поселила здесь одного из них?
Отвернувшись от окна, Суонсон поймал собственное отражение в зеркале. Может, стоит сменить костюм на что-нибудь попроще? Да ладно, и так сойдет. Он одернул рукав пиджака, прикрывая массивную золотую запонку.
– Если кому-нибудь это не придется по вкусу, – обратился он к отражению, – объясню, что провожу неофициальное расследование.
Будь Ребекка жива – непременно посмеялась бы над его напыщенным видом. Она обладала веселым нравом, и ему всегда без труда удавалось рассмешить жену. Но ее больше нет. Суонсон понуро опустил плечи и, еще раз бросив взгляд на камею, которую он заказал для Ребекки во Флоренции, покинул спальню.
Уже у черного входа ему в голову пришла новая мысль насчет таинственной машины. А вдруг с этим связана Патриция Чейни? Она его всюду преследует. Даже сегодня ухитрилась проникнуть на закрытое собрание. Все интересовалась, как кучка богатых людей, сидящих за богато сервированным столом, может помочь кому-нибудь, кроме поставщиков провизии.
Правда, до сих пор она не осмеливалась вторгаться в его владения. Но Суонсон не сомневался, что ради интересного материала она пойдет и на это. Эта особа начала его очень сильно раздражать. Надо будет с ней разобраться!
С помощью камеры видеонаблюдения он осмотрел прилегающую к дому территорию и, лишь удостоверившись, что поблизости никого нет, вышел наружу.
Чем ближе Суонсон подходил к ярко освещенному коттеджу, тем тревожнее становилось у него на душе. Завернув за угол, он увидел распахнутую настежь дверь. Определенно что-то было не так.
– Ну и ну, – пробормотал он чуть слышно, переступая порог. – Свет повсюду. Как будто они не знают, сколько стоит электричество.
Внутри не было ни души. Ни донора, ни санитара, которому доктор Муи должна была поручить присмотр за ним Суонсон, нахмурившись, рассматривал лежащие на койке ремни. Что же тут произошло? Может, те люди в “БМВ” были не коллегами доктора Муи, а приятелями донора? Возможно, этот парень не шпана какая-нибудь, а один из… ну, скажем, азиатских эмигрантов, который прогорел в недавнем финансовом кризисе, но любыми способами пытается сохранить привычный стиль жизни?
Тогда понятно, отчего доктор Муи не хотела держать его в клинике.
Может, он в последний момент передумал, и это его друзья приезжали за ним на машине?
Но где же тогда санитар?
И самое главное: что, черт подери, он скажет клиенту, который прилетит завтра ночью рейсом 2:17 из Далласа?
Сжав губы, испытывая сильнейшее раздражение, Суонсон направился к своему дому. Но перед этим не забыл выключить везде свет и тщательно запер все двери.
По дороге в коттедж он не обратил внимание на поломанный куст рододендрона, но на обратном пути он едва о него не споткнулся. Его любимые цветы!
Хотя время от времени свет луны и закрывался набегавшими облаками, было достаточно светло, чтобы понять, что здесь, повредив его бесценный рододендрон, прошло какое-то громадное животное. В окрестностях время от времени бродили пумы, убивавшие домашних животных. Только вот ни одна кошка, даже очень большая, не смогла бы так испортить кустарник. По собственному опыту он знал, что такой урон частной собственности мог нанести только человек.
