— Нет, — угрюмо сказал Билл.
— Ты сможешь… я хочу сказать, сумеешь…
— Сумею ли я переодеть ее? — Билл улыбнулся, но улыбка была такая вымученная, что мне приходится отвести глаза. Так же улыбался мой отец, когда рассказывал мне о Буче Бауэрсе и курицах. — Да. Думаю, это я сделать смогу.
— Не стану убеждать тебя взвалить на себя такую ношу, если ты к этому не готов, — продолжил я, — но, пожалуйста, помни, ты сам согласился, что многое из случившегося было предопределено свыше. Возможно, и роль Одры в этой истории.
— Не с-следовало мне говорить ей, куда я е-еду.
Иногда лучше промолчать, я так и поступил.
— Хорошо, — наконец вырвалось у него. — Если ты серьезно…
— Я серьезно. Ключи от моего дома у сестры-хозяйки. В морозилке у меня лежат пара стейков Дельмонико. Возможно, это тоже предопределено.
— Она ест главным образом мягкую пищу и… э… пьет.
— Что ж, — я постарался сдержать улыбку, — может, еще возникнет повод что-нибудь отпраздновать. Кстати, на верхней полке в кладовой лежит бутылка хорошего вина. «Мондави». Местного, но хорошего.
Он подошел и пожал мне руку.
— Спасибо, Майк.
— Пустяки, Большой Билл.
Он отпустил мою руку.
— Утром Ричи улетел в Калифорнию.
Я кивнул:
— Думаю, он останется на связи.
— Во-озможно. Во всяком случае, на какое-то время. Но… — Он пристально посмотрел на меня. — Это случится снова. Я так думаю.
— Мы все забудем? — уточнил я.
— Да. Собственно, процесс уже пошел. Пока мелочи. Детали. Потом все больше и больше.
— Может, оно и к лучшему.
— Может. — Он снова сел, посмотрел в окно, руки не давали покоя банке с диет-колой. Почти наверняка думал о жене, такой молчаливой, и прекрасной, и пластилиновой, лежащей в кататоническом состоянии с широко раскрытыми глазами. О звуке захлопывающейся и запирающейся дверцы. Он вздохнул. — Возможно.
— Бен? Беверли?
Он повернулся ко мне с легкой улыбкой:
— Бен пригласил ее поехать к нему в Небраску, и она согласилась, пока на какое-то время. Ты знаешь о ее подруге в Чикаго?
Я кивнул. Беверли рассказала Бену, а Бен вчера мне. Если я все правильно излагаю (ничего не преуменьшая), тогда получается, что последнее описание ее удивительного, замечательного мужа Тома, в гораздо большей степени соответствовало действительности, чем первое. Четыре года или около того удивительный, замечательный Том держал Беверли в эмоциональных, психологических, а зачастую и физических тисках. Удивительный, замечательный Том попал сюда, выбив информацию о местонахождении Бев из ее единственной близкой подруги.
— Она сказала мне, что через пару недель вернется в Чикаго и подаст в полицию заявление о его исчезновении. В смысле, Тома.
— Умно, — кивнул я. — Внизу его никто никогда не найдет. — «И Эдди тоже», подумал я, но не сказал.
— Не найдет, — согласился Билл. — А когда она вернется в Чикаго, готов спорить, Бен составит ей компанию. И знаешь, что еще? Совсем уж бредовое?
— Что?
— Думаю, она действительно не помнит, что произошло с Томом.
Я просто смотрел на него.
— Она забыла или забывает. И я уже не могу вспомнить, как выглядела дверца. Д-дверца в логово Оно. Пытаюсь вспомнить… и происходит что-то совсем странное: перед мысленным взором возникают козлики, идущие по мосту. Из сказки «Три козлика». Тоже бред, правда?
— В конце концов, они смогут проследить путь Тома до Дерри, — заметил я. — Он оставил бумажный след шириной в милю. Аренда автомобиля, билеты на самолет.
— Я в этом не уверен. — Билл закурил. — Я думаю, билет на самолет он оплатил наличными и назвался вымышленным именем. А машину, на которой добрался сюда, купил по дешевке или украл.
— Почему?
— Да ладно, — отмахнулся Билл. — Ты думаешь, он приехал сюда только для того, чтобы отшлепать ее?
Мы долго смотрели друг на друга. Потом он встал:
— Послушай, Майк…
— Времени нет, должен сматываться, — кивнул я. — Это я понимаю.
Он рассмеялся, смеялся долго, а потом стал серьезным.
— Спасибо, что пустил нас в свой дом, Майки.
— Я не собираюсь заверять тебя, что будет какая-то разница. Насколько мне известно, никакого терапевтического воздействия мой дом ни на кого не оказывает.
— Что ж… еще увидимся. — А потом он удивил меня. Удивил и растрогал. Поцеловал в щеку. — Благослови тебя Господь, Майк. До скорого.
— Все, возможно, образуется, Билл, — сказал я ему. — Не теряй надежду. Все может измениться к лучшему.
Он улыбнулся и кивнул, но, думаю, у нас обоих из головы не выходило одно слово: кататония.
5 июня 1985 г.
Бен и Беверли зашли сегодня попрощаться. Они не улетают — Бен арендовал большой «кадиллак» в агентстве «Хертц», на котором они и отправятся в Небраску без всякой спешки. Когда они смотрят друг на друга, в их глазах появляется что-то эдакое, и я готов поставить на кон мою пенсию — если они еще не спелись, это произойдет прежде, чем они доберутся до Небраски.
Беверли обняла меня, велела побыстрее поправляться и расплакалась.
Бен тоже обнял меня, в третий или четвертый раз спросил, напишу ли я ему. Я ответил, что обязательно напишу, и точно буду ему писать… какое-то время. Потому что на этот раз я от них ничем не отличаюсь.
Тоже начинаю все забывать.
Как и говорил Билл, пока это мелочи, детали. Но есть ощущение, что процесс будет расширяться. И, возможно, через месяц или через год только этот блокнот будет напоминать мне о том, что произошло здесь, в Дерри. Полагаю, и сами слова могут начать выцветать, и со временем страницы станут такими же чистыми, как и при покупке этого блокнота в отделе канцелярских принадлежностей в Универмаге Фриза. Это ужасная мысль, и днем она представляется мне абсолютно паранойяльной… но, вы понимаете, при ночных бдениях становится более чем логичной.
Это забывание… такое предположение вызывает панику, но в некотором смысле сулит и робкое облегчение, убеждает меня, как ничто другое, что на этот раз они действительно убили Оно; и никому не нужно стоять на страже в ожидании начала нового цикла. Слепая паника, робкое облегчение. Облегчение я могу только приветствовать, робкое или любое другое.
Билл позвонил, чтобы сказать, что они с Одрой въехали в мой дом. Перемен в ее состоянии нет.
«Я всегда буду помнить тебя», — так сказала мне Беверли перед тем, как они с Беном ушли.
Думаю, в ее глазах я увидел другое.
6 июня 1985 г.
Интересная статья появилась сегодня в «Дерри ньюс», на первой странице. Под заголовком: «УРАГАН ЗАСТАВЛЯЕТ ХЕНЛИ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ РАСШИРЕНИЯ ПЛАНОВ СТРОИТЕЛЬСТВА». Вышеуказанный Хенли — Тим Хенли, мультимиллиардер-застройщик, который смерчем ворвался в Дерри в конце шестидесятых. Именно Хенли и Зитнер организовали консорциум, стараниями которого и появился Торговый центр Дерри (он, согласно еще одной статье на первой странице, восстановлению не подлежит). Тим Хенли стремился к тому, чтобы Дерри рос и развивался. Разумеется, мотив получения прибыли, несомненно, присутствовал, но этим дело не ограничивалось: Хенли искренне хотел, чтобы его планы реализовались. И его неожиданный отказ от расширения строительства дает определенную пищу для размышлений. Вывод, что Хенли недоволен Дерри, наиболее очевидный, но не единственный. Вполне возможно, что разрушение Торгового центра поставило его на грань разорения.
