Нет, она была виновна в куда более страшном преступлении. Она воспользовалась единственным сокровищем этих людей – их надеждой. Ведь больше у них в жизни ничего не было!
Две минуты.
Закон карает за убийство. Но если эти призраки не имеют права карать за убийство надежды, то кто же тогда это право имеет?
7:48. Закат. Детектив внезапно сообразил, где слабое место их плана, однако было уже поздно.
*
Генри пришлось провести весь день в гардеробной, в шкафу, с головой завернувшись в театральный черный занавес. Чета Пайпер отлично поддавалась внушению, но избавиться от них оказалось не так-то просто. Они обрели наконец своего вампира и никак не желали с ним расставаться. Фицрой еле-еле успел спрятаться от надвигающегося дня, искорежив предварительно ручку двери так, что супруги не смогли бы ее повернуть и войти к нему.
7:48. Заход солнца.
Они были здесь. Их присутствие ощущалось как никогда сильно. Воздух был таким ледяным, что первый вздох дался с большим трудом, а затем создалось впечатление, что и рот, и горло, и легкие покрылись тончайшей ледяной пленкой.
Отвратительно горький привкус желчи во рту. Генри с отвращением сглотнул. Его рука покоилась на выключателе небольшой настольной лампы, которую он принес с собой. От слишком яркого света было бы еще меньше пользы, чем от полной темноты; в ярком свете призраки почти не были бы заметны.
Когда он нажал на выключатель, то смог разглядеть своих старых знакомцев, которые чуть покачивались в воздухе у него в ногах. Вокруг плотной толпой стояли остальные. Сосчитать их было невозможно, они таяли и вновь появлялись – то молодая женщина с порванным уголком рта, то чьи-то страдальческие глаза, глядящие из-под длинной челки… Лица. Тела. Невидимый хор.
Страх.
Он исходил от них, словно дым, и так плотно заполнял пространство, что даже Генри было трудно это вынести.
*
Доктор Муи отвернулась от окна и всмотрелась в темноту комнаты. Вдруг ей показалось, что она не одна, женщина вздрогнула и резко подняла руку, словно защищаясь от кого-то.
– Надо включить свет.
Но оказалось, что она совершенно не владеет голосом, и ее слова не нарушили молчание в квартире.
Шаг назад. Другой.
Дженнифер Муи спиной уперлась в оконное стекло.
*
Генри вжимался в угол гардеробной комнаты и даже не помнил, как он там оказался. Комната была полна призраков – колеблющихся, неясных, – и лишь два первых сохраняли узнаваемую форму. Они как будто чего-то ждали.
Но чего?
Его единственным желанием теперь было, чтобы они покинули его. Вампир уже открыл рот, чтобы велеть им убираться, и тут же вспомнил. Им нужен был не он.
– Кто там?
Кто бы эти существа ни были, они приближались.
– Сейф внизу, в левом ящике стола Возьмите деньги и уходите.
Последнее слово соскользнуло с губ Дженнифер Муи визгливым воплем.
Ей показалось, что она просто приросла к полу. Окно за ее спиной зловеще скрипнуло.
*
Он чувствовал запах ее жизни. Эта женщина была совсем рядом, но ее сердце билось так громко, что он мог бы услышать его стук даже из другого здания, если бы его собственное сердце не заглушало все окружающие звуки.
Я Генри Фицрой, герцог Ричмондский, граф Ноттингемский и рыцарь Гартера. Отец мой был королем, а я несу смерть. Я не боюсь ее.
Как только он почувствовал страх, голод проснулся. Это придало ему силы, и вампир шагнул вперед. Его потемневшие глаза резко сузились.
– Итак, – вопросил он, – вы позволите ей уйти?
Ответ мог быть только один.
*
Доктор Муи решала вопросы жизни и смерти без особых сантиментов. Ее никогда не мучила совесть, и она никогда не испытывала ни малейшего сожаления. Все чувства женщины были продиктованы ее железной волей и собственной выгодой. Ее мало трогали страдания доноров, когда те начинали понимать, что не об этом мечтали, надеясь распроститься с нищетой и бесприютной жизнью.
Все это Дженнифер Муи совершенно не трогало.
До того самого момента, когда смерть взглянула ей прямо в лицо.
Раздался страшный вой мертвецов, этот ужасный нечеловеческий звук принадлежал тем, кто однажды почувствовал слабую надежду, которой их вскоре лишили, не оставив при этом ничего, даже их единственного богатства – собственной жизни. И ее у них отобрали без малейшего сожаления.
*
Затылок доктора Муи все сильнее и сильнее вжимался в оконное стекло, пока то не разлетелось вдребезги; перед ее глазами поплыли кровавые круги.
В отчаянии она закрыла глаза, воздух с хрипом вырывался из легких. Удушающее отчаяние покрыло ее, словно слой сырой земли.
Задыхаясь, она упала на колени, не в силах совладать с сильнейшей, неукротимой рвотой, волосы окровавленными спутанными прядями падали ей на лицо.
– Я. Не. Умру. Так. Я… – Не так-то легко расстаться с собственным высокомерием, когда оно давно стало частью твоей жизни. – Жива. А вы – мертвы!
Дженнифер Муи торжествующе подняла голову. Тени зашевелились. И тут она увидела… Ну да, это два последних донора. Тело одного они даже не похоронили. Просто бросили в залив. Второй же и вовсе им не пригодился… А вот и другие…
Они смотрели на нее.
И все они были мертвы.
А потом они закричали. О несправедливости. О воздаянии. О мести.
Заставляя доктора Муи принять смерть, которой она их подвергла.
*
Прямо на крышу фургона, издав отвратительный чавкающий звук, упало тело женщины. По нему пробежала длинная судорога; еще некоторое время подергивалась одна нога, после чего наступил конец.
А в десяти футах, на счастье не задетая осколками разбитого стекла, белая как снег Патриция Чейни отчаянно вцепилась в руку своего оператора.
– Т-ты… ты снял это? – выдохнула она: голос повиновался ей с трудом. Патриция Чейни, хоть и была фанатиком своего дела, никак не могла прийти в себя от ужаса. И даже много позже ей совершенно не хотелось вспоминать крик падающей женщины, намного приятнее звучал ее собственный крик, чем замораживающий кровь вой, все набиравший силу, пока вдруг внезапно не оборвался навеки. Но сейчас журналистку волновало совершенно другое.
– Ты все заснял?
Брэд кивнул, все еще глядя в объектив с той отрешенностью операторов, которая присуща их брату по всему миру, от Северной Ирландии до Стамбула.
– Я-то думал, что в этих квартирах установлены небьющиеся стекла…
– Так и есть, только и их при желании можно разбить.
– В самом деле? И как же ей удалось это сделать?
Осколки стекла были повсюду. Стеклом было усыпано и тело, в котором во время падения еще теплились искорки жизни, а теперь это уж точно был труп, а не живой человек.
Репортер и оператор немного помолчали, после чего Патриция протянула оператору мобильник и велела позвонить в полицию. Сама же поспешила к фургону, на ходу составляя план, что необходимо сделать, кому позвонить и как лучше обыграть недостаточное освещение.
– И теперь, – произнесла она, дотянувшись до микрофона, находившегося внутри машины, – наш репортаж… – произнося эти слова, Патриция Чейни едва увернулась от свисавшей с крыши машины ноги.
*
– Мы ведь все с самого начала знали, что произойдет, – сказал Селуччи, опершись на оконное стекло. – Знали!
Вики обняла его за плечи и бережно отвела от окна.
– Никто не знал, что так получится, – с нежностью в голосе произнесла она.
– Нет, мы знали. Мы знали, что призраки несут с собой смерть. Ведь они убивали и раньше.
– Она сама выпрыгнула из окна, Майк. Никто ей не помогал.
– Мы знали, – повторил он, упрямо качая головой. – Мы знали об этом.
Женщина обхватила голову Селуччи руками и привлекла его к себе. Глаза их встретились.
– Нет,
не знали,
– произнесла она с убеждением.
*
Полицейские, пришедшие их опросить – обычная процедура при подобного рода происшествиях, – были неожиданно удивлены.
