Перед глазами у Джиллиан поплыл туман. Она знала, что подъезжает к Сомерсет, и уже узнавала улицы, но вдруг словно на нее упала серая пелена и посыпались искры.
– Джиллиан!
Она почувствовала, как чья-то рука – реальная рука – схватилась за руль и выровняла машину.
– Что с тобой? Давай лучше я поведу?
– Все хорошо. – Зрение вернулось. Домой, быстрее домой... она должна как можно скорее достать ту самую коробку из-под туфель и как-нибудь снять с Тани заклинание. Домой... в безопасное место...
Но нет, для нее нигде нет безопасного места.
В ушах опять раздался мягкий вкрадчивый голос:
Разве ты не по нимаешь? Дэвид не станет похож им на тебя до тех пор , пока не побывает , как и ты на том свете . Нам надо , чтобы он умер...
– Нет! – услышала она свой крик. – Прекрати говорить со мной! Уходи!
Дэвид вздрогнул.
– Джиллиан...
Я не хочу ранить тебя , Джиллиан. Только его. И он вернется – обещаю. Он , возможно , станет немного другим. Но он будет по-настоящему любить тебя.
Другим... тело Дэвида . Ангел хочет захватить тело Дэвида! Как только Дэвид покинет свое тело, в нем поселится Ангел...
Они приближались к дому. Но она никак не могла отделаться от голоса. Как можно освободиться от того, что находится в твоей собственной голо ве ? Она не могла заставить его заткнуться...
Отпусти руль , Джиллиан. Позволь мне вести ма шину за тебя. Я люблю тебя , Джиллиан.
«Нет!» Ее пальцы до боли впились в кожаную обмотку руля. Тяжело дыша, она отрывисто проговорила:
– Дэвид! Веди машину. Я не могу...
Успокойся , Джиллиан. Ты не пострадаешь. Я обе щаю.
Ей никак не удавалось отпустить руль. Голос будто заполнил все ее тело, окутал мышцы. Она уже не могла убрать ногу с педали газа.
– Джиллиан, тормози! – отчаянно кричал Дэвид. – Смотри куда едешь!
Это займет одну секунду...
Реальность превратилась для Джиллиан в старое кино. Черно-белое мерцание. И с каждым новым кадром телефонная будка впереди становилась все больше и больше. Все происходило, как в замедленной съемке, но с очевидной неизбежностью. О, как медленно неслись они в сторону будки, в которую должны были врезаться... правой дверью, где сидел Дэвид.
Нет! Ангел , я возненавижу тебя навеки... – закричала она про себя, и последнее слово отозвалось бесконечным эхом в ее сознании. Время остановилось.
Удар и чернота.
– Мне можно его увидеть?
– Еще нет, дорогая. – Мама быстро передвинула стул поближе к кровати, стоявшей в приемном покое «Скорой помощи». – Не сегодня, может быть...
– Я должна!
– Джиллиан, он без сознания. Он даже не узнает, что ты была у него.
– Я должна видеть его. – Джиллиан почувствовала, что у нее снова начинается истерика, и сжала зубы. Не надо ей никаких уколов. Медсестра сказала, что сделает ей укол, когда она начала было кричать и плакать.
Прошло несколько часов с той минуты, как подъехали машины с мигалками, открыли двери пикапа и достали ее. Дэвида тоже вытащили. Но в то время как она совсем не пострадала («Чудо! Ни царапинки!» – сказал врач ее маме), Дэвид был без сознания. И он все еще не пришел в себя.
Приемное отделение «Скорой помощи» было холодным, и подогретые одеяла, в которые ее заворачивали, совсем не помогали. Джиллиан трясло. Пальцы онемели.
– Папа уже летит домой, – сказала мама, поглаживая ее руку, – Он взял билет на первый же рейс. Ты увидишь его завтра утром.
Джиллиан бил озноб.
– Это та же больница, куда положили Таню Джан? Нет, не спрашивай никого. Я ничего не хочу знать. – Она зажала руки под мышками. – Мне так холодно…
… И одиноко. Она больше не слышала вкрадчивого голоса. И это было хорошо , потому что – Господи! – меньше всего она хотела общения с Ангелом... или тем, кто называл себя так. Но странно, после столь долгого присутствия в ее сознании он пропал... и она не знает, где он может ее подстерегать. Он может слушать ее мысли прямо сейчас...
– Я возьму другое одеяло, – сказала мама и направилась к шкафу с подогревом, который показала ей нянечка. – Если ты ляжешь, то, может быть, тебе удастся немного поспать, дорогая.
– Я не могу спать! Я должна видеть Дэвида!
– Родная моя, я же говорю – ты не сможешь увидеть его сегодня.
– Ты сказала, я не должна его видеть. Ты не сказала, я не увижу . Ты сказала – возможно !
Джиллиан срывалась на крик и ничего не могла с этим поделать. Слезы застилали глаза и катились по щекам. Напрасно она пыталась сдержать их.
Вбежала медсестра. Задернула белую занавеску вокруг кровати.
– Ничего-ничего. Это естественно, – успокоила она маму, потом строго сказала Джиллиан: – Ну-ка облокотись на подушки и лежи тихонько. Немного пощиплет. Но это поможет тебе успокоиться.
Джиллиан почувствовала укол и жжение. Спустя минуту все вокруг поплыло и глаза ее закрылись.
Она проснулась в собственной постели.
Было утро. Солнечный свет падал в окно.
Прошлой ночью... она с трудом вспомнила, как их соседка, госпожа Билер, на своей машине привезла ее из больницы домой. Она вспомнила, как ее пронесли наверх по лестнице, раздели и уложили в кровать. И потом – так замечательно, – она надолго куда-то провалилась и ни о чем не думала.
Джиллиан проснулась отдохнувшей, с ясной головой. Не успев даже скинуть одеяло, она уже точно знала, что надо делать.
Она бросила взгляд на старый будильник на ночном столике и ужаснулась: без двадцати пяти час! Неудивительно, что она выспалась.
Проворно, стараясь не шуметь, она натянула джинсы и свитер. Никакой косметики. Махнула расческой по волосам. Замерла, прислушалась. Не только к дому, но и к себе. К собственному внутреннему миру.
Мертвая тишина. Ничто не шевельнулось. Разумеется, это ни о чем еще не говорит.
Джиллиан опустилась на колени и вытащила коробку из-под кровати. Восковые куклы были ярко раскрашены красным и зеленым – чудовищная пародия на новогодние игрушки. Ее первым порывом при взгляде на ядовито-зеленый воск было избавиться от него: отломать у одной куклы руку, а у другой – голову.
