Она наблюдала, как отец, протянув руки к огню, вращает кистями медленно, насколько позволяют больные суставы. Сейчас отец ничего не чувствует — настолько сильно руки замерзли и одеревенели. Но как только восстановится кровообращение, он ощутит нестерпимую боль, как от ожогов.
— Посмотри, что они с тобой сделали! — гневно вскричала Магда, глядя, как пальцы отца постепенно из белых становятся синими.
Отец вопросительно глянул на нее.
— Бывало и хуже.
— Знаю! Но этого не должно было быть вовсе! Что они пытаются с нами сделать?
— Они?
— Нацисты! Они играют с нами! Экспериментируют над нами! Я не знаю, что здесь произошло на самом деле… Все выглядело весьма реалистично, хотя казалось нереальным. Не могло быть реальным! Они загипнотизировали нас, одурманили наркотиками, играли со светом…
— Все это было на самом деле, Магда, — мягко возразил отец с некоторым изумлением, поскольку не сомневался в том, что в глубине души Магда и сама в это верила, только не хотела признаться. — Все это так же реально, как запрещенные книги. Я знаю…
Он скрипнул зубами — кровообращение восстановилось, и пальцы стали пунцовыми. Изголодавшиеся по кислороду ткани теперь наказывали отца страшной болью, выбрасывая скопившиеся в них токсины. Магде казалось, что она тоже ощущает эту дикую боль, настолько часто ей приходилось видеть отца в таком состоянии.
Когда боль немного утихла, профессор снова заговорил, с придыханием, словно выбрасывая слова:
— Я говорил с ним на старославянском… сказал, что мы не враги… сказал, чтобы он нас оставил в покое… и он ушел.
Он поморщился от боли, затем пристально посмотрел на Магду. Голос его звучал тихо и хрипло:
— Это он, Магда! Я знаю! Это он!
Магда не ответила. Она тоже знала.
Замок
Среда, 30 апреля
06 ч 22 мин
Капитан Ворманн решил бодрствовать всю ночь напролет, но не выдержал. Он сел к окну, выходящему на двор, с «люгером» на коленях, хотя очень сомневался, что девятимиллиметровый парабеллум поможет при встрече с тем существом, которое обитало в замке. Однако бессонные ночи, компенсированные лишь кратким дневным сном, подточили силы, и он уснул.
Внезапно капитан проснулся, как от толчка, и не сразу сообразил, где находится. На мгновение ему показалось, что он в Ратенау и сейчас Хельга внизу готовит на кухне яичницу с колбасой, а мальчики уже давно встали и пошли доить коров. Но это был всего лишь сон.
Увидев, что небо светлеет, Ворманн вскочил со стула. Очередная ночь миновала, а он жив. Он пережил еще одну ночь. Однако радость была недолгой. Значит, умер кто-то другой. Где-то на территории замка лежит окровавленный труп, и теперь остается лишь его найти.
Засунув «люгер» в кобуру, он вышел из комнаты. Все тихо. Ворманн сбежал вниз по лестнице, потирая на бегу глаза и похлопывая себя по пухлым щекам, чтобы окончательно проснуться. Едва он спустился на первый этаж, как открылась дверь в комнату, где находились евреи, и в коридор вышла девушка.
Капитана она не замечала. С озабоченным лицом она несла куда-то металлический горшок. В глубокой задумчивости прошла мимо капитана во двор и свернула к подвалу. Ворманн сперва насторожился, но тут же сообразил, что в подвале стоят цистерны со свежей водой и девушка, уже бывавшая здесь не раз, это знает.
Ворманн вышел во двор и стал наблюдать за ней. Было что-то эфемерное в этом зрелище: девушка, освещенная солнцем, идет по вымощенному булыжником двору, окруженному мрачными серыми стенами, со множеством металлических крестов, а над ее свежими следами клубится легкий туман. Похоже на сон… Интересно, а ведь под всеми ее одеждами скрыта неплохая фигурка… Изящная и естественная походка с плавно покачивающимися бедрами ему тоже понравилась. И мордашка вполне симпатичная, особенно хороши громадные карие глаза… Если бы она сняла косынку и распустила волосы, то была бы просто красавицей.
В другое время и при других обстоятельствах ей пришлось бы туго в подобном окружении — пять взводов солдат, изголодавшихся по женскому телу. Но им сейчас не до нее: они боятся темноты и смерти.
Ворманн собрался было пойти за девушкой следом, чтобы убедиться, что ей действительно ничего не нужно, кроме свежей воды, но увидел, что к нему мчится сержант Остер.
— Капитан, капитан!
Ворманн вздохнул и приготовился выслушать новости.
— Ну, кого на сей раз мы потеряли?
— Никого! — Сержант помахал списком личного состава. — Я поименно проверил — все живы-здоровы!
Ворманн не спешил радоваться — он уже обжегся на этом недавно, но в душе у него все же затеплилась надежда.
— Вы уверены? Это точно?
— Так точно! Я проверил всех, кроме господина майора. И евреев.
Ворманн невольно взглянул на окно Кэмпффера. Неужели?..
— Я решил проверить офицеров в конце, — извиняющимся тоном пояснил Остер.
Ворманн кивнул. Он почти не слушал сержанта. Неужели? Неужели жертвой этой ночи стал Эрих Кэмпффер? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ворманн никогда не думал, что способен так возненавидеть другое человеческое существо, как он возненавидел Кэмпффера за последние два с половиной дня.
Со смутным чувством тревожного ожидания Ворманн неохотно двинулся к резиденции эсэсовца. Если Кэмпффер действительно мертв, мир станет лучше и чище. А он, Ворманн, как старший по чину после Кэмпффера, уже к полудню уведет отсюда своих людей. Эсэсовцы могут либо идти с ним, либо оставаться здесь и умирать, дожидаясь прибытия нового офицера СС. Но он ни секунды не сомневался, что они тоже охотно уедут.
Если же, паче чаяния, Кэмпффер остался жив, то и это обстоятельство имеет свою положительную сторону: впервые с момента их приезда сюда это будет ночь без смертей. Отлично! Сей факт сильно поднимет моральный дух людей. И возможно, появится крошечная надежда покончить с этим нависшим над ними проклятием.
Ворманн шел через двор, сержант топал следом за ним.
— Вы считаете, это евреи сделали? — спросил Остер.
— Что сделали? — нахмурился Ворманн.
— Ну, что этой ночью никто не умер…
Ворманн остановился и уставился в стену между головой Остера и окном Кэмпффера. Похоже, Остер не сомневался, что штурмбаннфюрер жив.
— Что вы говорите, сержант? Каким образом они могли это сделать?
Остер моргнул.
— Не знаю… Но люди в это верят… Во всяком случае, мои, то есть, я хотел сказать, наши солдаты в это верят. Ведь, в конце концов, до их появления здесь мы каждую ночь теряли кого-то. Может быть, они что-то нашли в тех книгах, которые мы откопали?
