Внезапно меня осенило, что с официально мертвой Арлетт вместо без вести пропавшей, те акры были моими. Таким образом, два дня спустя я проглотил свою гордость и пошел к Харлану Коттери.
Мужчина, который ответил на мой стук, жил лучше, чем я, но потрясения того года все равно сказались. Он похудел, потерял волосы, и его рубашка сморщилась — хотя не столь сильно, как его лицо, и рубашку можно все же погладить. Он выглядел лет на шестьдесят пять вместо сорока пяти.
— Не бей меня, — сказал я, когда увидел, что он сжал кулаки. — Выслушай меня.
— Я не бью калек с одной рукой, — сказал он, — но лучше тебе оставить ее короткой. И мы будем говорить здесь на веранде, потому что ты больше никогда не переступишь порог моего дома.
— Хорошо, — сказал я. Я похудел — сильно — и дрожал, но холодный воздух хорошо влиял на мою культю, и на невидимую руку, которая казалось, все еще существовала под ней. — Я хочу продать тебе сто акров хорошей земли, Харл. Сотню, которую Арлетт была столь настроена продать компании «Фаррингтон».
Он улыбнулся на это, и его глаза заискрились в своих новых глубоких впадинах.
— Переживаешь сложные времена, не так ли? Половина твоего дома и половина коровника обрушились. Херми Гордон говорит, что ты там живешь с коровой. — Херми Гордон был сельским почтальоном, и известным сплетником.
Я назвал цену настолько низкую, что рот Харла открылся, а брови взлетели. Именно тогда, я заметил запах, доносящийся из опрятного и хорошо обставленного сельского дома Коттери, который казался абсолютно чуждым этому месту: подгоревшая еда. Готовила, очевидно, не Салли Коттери. Когда-то меня должно быть интересовали подобные вещи, но то время прошло. Все, о чем я заботился тогда, это избавление от ста акров. Казалось правильным, продать им дешево, так как они уже заплатили мне слишком дорого.
— Это цент за доллар, — сказал он. Потом добавил, с очевидным удовлетворением, — Арлетт перевернулась бы в могиле.
Она сделала больше, чем просто перевернулась в ней, подумал я.
— Чему ты улыбаешься, Уилф?
— Ничему. За исключением одной вещи, я не забочусь больше о той земле. Единственное, о чем я действительно забочусь, это держать проклятую свинобойню «Фаррингтон» подальше от нее.
— Даже если ты потеряешь свое собственное хозяйство? — Он кивнул, словно я задал вопрос. — Я знаю об ипотеке, которую ты получил. В небольшом городке нет тайн.
— Даже если так, — согласился я. — Прими предложение, Харл. Ты будешь сумасшедшим, если откажешься. Тот ручей они заполнят кровью, волосами и кишками свиней — это также и твой ручей.
— Нет, — сказал он.
Я уставился на него, слишком удивленный, чтобы сказать что-либо. Но он вновь кивнул, словно я задал вопрос.
— Думаешь, ты знаешь, что сделал мне, но ты не знаешь всего. Салли ушла от меня. Она переехала к родственникам в Мак-Кук. Сказала, что может вернуться, сказала, что все обдумает, но я не думаю, что она сделает это. Так, что теперь, мы в одинаковом положении, не так ли? Мы двое мужчин, которые начали год с женами, а заканчивают его без них. Мы двое мужчин, которые начали год с живыми детьми, а заканчиваем с мертвыми. Единственное различие я вижу в том, что я не потерял половину своего дома и большую часть коровника в бурю. — Он задумался. — И у меня все еще две руки. Это еще что-то значит, полагаю. Когда дело доходит до вытаскивание моего члена — я же должен порой чувствовать потребность — у меня будет выбор какую использовать.
— Что… почему она…
— Ох, напряги мозги. Она винит меня так же как тебя в смерти Шеннон. Она сказала, что, если бы я не гнал лошадей впереди паровоза и не отослал Шен, она все еще была бы жива и жила с Генри на твоей ферме по соседству вместо того, чтобы лежать остывшей в ящике под землей. Она говорит, что у нее был бы внук. Она назвала меня самоуверенным дураком, и она права.
Я потянулся к нему моей оставшейся рукой. Он резко оттолкнул ее.
— Не трогай меня, Уилф. Один раз предупреждаю.
Я убрал руку.
— Одно, я знаю точно, — сказал он. — Если я соглашусь на предложенную тобой цену, соблазнительную, как эта, то пожалею об этом. Поскольку та земля проклята. Возможно, мы не во всем сходимся во мнении, но держу пари, что в этом мы согласны. Если хочешь продать ее, продай ее банку. Ты вернешь свой ипотечный вексель, и заодно немного наличных.
— Они сразу же продадут ее «Фаррингтон»!
— Дело дрянь, — были его последние слова, когда он захлопнул дверь перед моим лицом.
В последний день года, я поехал в Хеминфорд Хоум и встретился с мистером Штоппенхаузером в банке. Я сказал ему, что решил, что больше не могу жить на ферме. Я сказал ему, что хотел бы продать участок земли Арлетт банку и использовать средства от продажи, чтобы покрыть ипотеку. Как Харлан Коттери, он ответил отказом. Минуту или две я просто сидел в кресле перед письменным столом, не в состоянии поверить в то, что услышал.
— Почему нет? Это хорошая земля!
Он сказал мне, что работал на банк, а банк не агентство по недвижимости. Он обращался ко мне как к мистеру Джеймсу. Мои дни как, Уилфа в этом офисе прошли.
— Это просто… — Смешно, было слово, которое пришло на ум, но я не хотел рисковать, оскорбляя его, если был хоть шанс что, он мог передумать. Как только я принял решение продать землю (и корову, я также должен буду найти покупателя для Ахелои, возможно незнакомцу с сумкой волшебных бобов, для торговли), идея завладела мной с силой навязчивой одержимости. Так что, я сохранял свой голос тихими и говорил спокойно.
— Это не совсем верно, мистер Штоппенхаузер. Банк прошлым летом купил участок в Райдаут, когда он выставлялся на аукцион. Третьесортный, кстати.
— Это разные ситуации. Мы держим ипотеку на ваши исходные восемьдесят акров, и мы довольны этим. Что вы сделаете с той сотней акров пастбища, не представляет никакого интереса для нас.
— С кем вы встречались? — Спросил я, затем понял, что не имело смысла спрашивать. — Это был Лестер, так ведь? Мальчик на побегушках из финансово-юридического отдела «Фаррингтон».
— Понятия не имею, о чем вы говорите, — сказал Штоппенхаузер, но я видел вспышку в его глазах. — Я думаю ваше горе и ваша… травма… временно повредила вашу способность ясно мыслить.
— Да нет, — сказал я, и начал смеяться. Это был опасно неуравновешенный звук, даже для моих собственных ушей. — Я никогда не думал более ясно в жизни, сэр. Он пришел к вам — он или другой, я уверен, что финансово-юридический отдел «Фаррингтон» может позволить себе нанять всех мошенников, которых захочет — и вы заключили сделку. Вы с-с-сговорились!
