Жерар крепче сжал дубину, понимая, что бессилен против колдовства. Какой-то смутный инстинкт заставлял его сжимать свое единственное оружие, когда он приближался к маячившей в дверях фигуре.
Ожидавший его человек, необычайно высокий и мертвенно-бледный, был одет в черное одеяние старинного покроя. Его обрамленные густой бородой губы казались удивительно яркими на бледном лице, такими же алыми, как губы женщины, той, что вместе со своими сообщниками исчезла, стоило Жерару к ним приблизиться. Глаза незнакомца светились тускло, как болотные огни. Трубадур вздрогнул встретившись с ним взглядом. Холодная ироничная улыбка играла на кроваво-красных губах незнакомца. Казалось, этот человек знает все отвратительные и ужасные тайны мира.
— Я сьер дю Малинбуа, — объявил человек глухим тягучим голосом, вызвавшим у трубадура необъяснимое отвращение. Когда губы незнакомца приоткрылись, Жерар заметил, что зубы у него неестественно мелкие и острые, как клыки дикого зверя.
— Волей провидения вы оказались моим гостем, — продолжал тот. — Мое гостеприимство, может быть, покажется вам не вполне отвечающим требованиям хорошего тона, и возможно, вы найдете мое жилище несколько унылым. Тем не менее, примите мои уверения в том, что я окажу вам любезный прием.
— Благодарю вас за приглашение, — ответил Жерар, — однако у меня назначена встреча с другом, а я сбился с дороги. Буду вам необычайно признателен, если вы покажете мне направление к Вийону. Где-то здесь поблизости дорога, а я по собственной дурости сошел с нее и заблудился.
Произнося эти слова, Жерар сам понимал, как беспомощно они звучат. Имя, которым представился странный хозяин замка, — сьер дю Малинбуа, — прозвучало для него, как похоронный звон, хотя в тот момент он никак не мог припомнить, откуда знал его.
— К сожалению, от моего замка нет дороги к Вийону, — заметил дю Малинбуа. — Что касается вашего свидания, то оно пройдет несколько иначе и в другом месте. Я вынужден настаивать, чтобы вы воспользовались моим гостеприимством. Входите, прошу вас. И оставьте вашу дубинку у двери: здесь она вам не понадобится.
Жерару показалось, что хозяин замка скривил от отвращения красные губы, произнося последние слова, а во взгляде его проскользнула тень страха. И странный тон, которым он произнес эти слова, и его необычное поведение пробудили в голове Жерара фантастические и мрачные мысли, хотя трубадуру никак не удавалось сосредоточиться и определить, что пугает его. Но что-то побудило его оставить при себе оружие, каким бы бесполезным оно ни казалось против врага, который, без сомнения, был дьяволом или привидением. Поэтому он сказал:
— Прошу позволения оставить дубину при себе. Я дал обет постоянно носить ее с собой, пока не убью двух змей.
— Странный обет, — вздохнул хозяин замка. — Однако, если хотите, оставьте ее.
Он резко повернулся, знаком предложив Жерару следовать за ним. Трубадур неохотно подчинился, взглянув напоследок на хмурое, низкое небо и пустынный двор. Он не особенно удивился, обнаружив, что над замком сгустились тучи, как будто поджидавшие, когда он войдет внутрь. Словно складки пыльного покрывала плотно окутали землю, и стало душно, как в мраке гробницы, запечатанной и не открывавшейся веками. Шагнув через порог, Жерар почувствовал, что ему не хватает воздуха и он задыхается.
В мрачном коридоре, куда его пригласил хозяин, горели светильники, хотя трубадур не заметил, кто и когда их зажег. Их необычайно рассеянный свет создавал необъяснимое множество теней, которые двигались с загадочным трепетом, хотя пламя в светильниках не колыхалось — так горят над покойником в закрытом склепе погребальные свечи.
В конце коридора сьер дю Малинбуа открыл тяжелую дверь из темного дерева. За ней оказался зал, который, очевидно, служил трапезной, где за длинным столом сидели несколько человек, освещенные таким же, как в коридоре, мрачным и гнетущим светом. При таком странном неясном освещении казалось, что на их бледных лицах застыло мрачное сомнение. Еще Жерару почудилось, что какие-то тени, едва различимые в этом свете, толпятся у стола. Среди них он узнал женщину в изумрудно-зеленом платье, которая так внезапно исчезла, стоило Жерару откликнулся на ее зов о помощи. По одну сторону стола, бледная, несчастная и напуганная, сидела Флоретта Коше. У дальнего края стола, предназначенного для вассалов и слуг, застыли в неподвижности горничная и слуга, которые сопровождали Флоретту на свидание с Жераром.
Сьер дю Малинбуа повернулся к трубадуру с сардонической усмешкой.
— Полагаю, вы уже встречались раньше, — заметил он. — А теперь я познакомлю вас с моей женой. Агата, позволь представить тебе Жерара де Л'Отома, молодого трубадура, весьма уважаемого и достойного юношу, — обратился он к даме, сидевшей во главе стола.
Женщина слегка кивнула и, не сказав ни слова, указала Жерару на стул напротив Флоретты. Жерар уселся, и сьер дю Малинбуа занял, согласно обычаю, место рядом с женой.
Теперь Жерар заметил слуг, которые входили и выходили из зала, ставя на стол разнообразные вина и яства. Слуги двигались неестественно быстро и бесшумно, и ему почему-то никак не удавалось разглядеть их лица и одежду, как будто они мелькали в зловещем полумраке сумерек. Чем-то они неуловимо напомнили Жерару темнокожих злодеев, напавших на женщину в зеленом.
Последовавшая затем трапеза проходила в мрачном молчании. Чувство непреодолимой принужденности, сжимающего сердце ужаса и отвращения не покидало Жерара. И хотя ему хотелось задать Флоретте сотню вопросов и потребовать от хозяина и хозяйки объяснения всему, что с ним случилось, он не способен был произнести ни слова. Он мог только смотреть на Флоретту и читать в ее глазах отражение своего беспомощного изумления. Сьер дю Малинбуа и его жена тоже молчали, лишь обмениваясь тайными зловещими взглядами. Горничная и слуга Флоретты сидели, парализованные страхом, как птицы, попавшие под гипнотический взгляд змей.
Блюда, в изобилии подававшиеся на стол, имели странный привкус. Сказочно старые вина, казалось, хранили скрытый огонь прошедших столетий. Но Жерар и Флоретта едва притронулись к еде и чуть пригубили вина. Что касается сьера дю Малинбуа и его леди, то они вообще ничего не ели и не пили. Постепенно в зале сгущался мрак. Слуги казались все более призрачными. В душном зале ощущалась необъяснимая угроза, воздух накалился от заклинаний черной смертоносной магии. Над ароматами редких блюд и букетом старых вин витало удушливое марево тайных подземелий и векового тления набальзамированных мумий, смешанное с терпким запахом странных духов, исходящих от хозяйки замка. И снова Жерар вспомнил аверуанские легенды, которым в свое время не придал значения. Он припомнил историю о сьере дю Малинбуа и его жене, последних представителях своего рода и выдающихся злодеях, которые сотни лет назад были похоронены где-то в этом лесу. Крестьяне избегали приближаться к их могиле из-за поверья, что преступная чета продолжает свое колдовство даже после смерти. Жерар спрашивал себя, какая сила затуманила его память настолько, что он забыл об этой легенде, когда услышал имя хозяина замка И трубадур стал припоминать всякие случаи и истории, связанные с этим именем, укрепившие его уверенность в том, что люди, к которым он попал, не принадлежат к миру живых. А еще он вспомнил народное поверье, связанное с деревянным колом, и понял, почему сьер дю Малинбуа проявил такое внимание к его дубине. Жерар, усаживаясь за стол, положил ее возле стула и теперь очень тихо и незаметно поставил на нее ногу.
