Джилли видела множество вампиров. Белолицые и оскаленные, они проносились по улицам и выглядывали из окон, напоминая Уилла Смита в жуткой компьютерной обработке. Она не понимала, как ее до сих пор еще не убили, — ведь она такая неудачница. Но в одном была уверена наверняка: они больше похожи на людей, чем на животных, только на очень злых людей. Их птицы атаковали бездумно, но сами вампиры слушали музыку и угоняли мотоциклы, просто чтобы покататься, и оставляли в живых персонал подземки, поэтому поезда продолжали ходить. Но так или иначе, этот мир был уже почти мертв.
После очередного случая, который едва не стал в ее невезучей жизни последним — вампир показался из-за угла прямо перед ней, и она, развернувшись, бросилась бежать изо всех сил, — она разразилась рыданиями, от которых ее тощий живот почти сводило судорогой. И тогда Бог, должно быть, уловил намек, или почувствовал себя виноватым, или что-нибудь еще в этом роде. И в конце концов Он — или Она, или Оно, или Они, чем бы это ни было, — совершил нечто похожее на чудо.
Пошел дождь. Сильный. Вода ручьями хлынула с небес, как будто пожилые дамы-ангелы взялись мыть свои крылечки. Потоки обрушились на крыши домов и верхушки деревьев, словно все слезы ньюйоркцев, словно вся кровь, пролившаяся из глоток мертвецов.
Дождь приглушил огонь и намочил ее пальто как раз в такой мере, чтобы она сумела проскочить сквозь огненный заслон и вынырнуть в каком-то адском ином мире. Все здесь было покрыто серым и мертвенно-белым пеплом: деревья, здания, брошенные машины, мостовые. Она тащилась по сугробам рассыпчатой смерти.
И там стоял он. Он там стоял…
Городской дом Эли. Некогда выкрашенный бирюзовой краской и с американскими флагами, а теперь перед ним на груде золы, похожей на странные зернистые листья, лежал перевернутый трехколесный детский велосипед, тоже запорошенный пеплом. Затем ей померещилась тень — что-то вроде бы шевельнулось за окном. Джилли долго смотрела туда, раз уж действительно добралась, но в глубине души не верила, что обнаружит здесь хоть какие-то признаки жизни. Ничто больше не двигалось, и она задумалась: а вдруг она сошла с ума, или умерла, или все это просто вообразила. К этому времени Джилли уже не сомневалась, что мертвые могут быть столь же безумными, сколь и живые. Она проковыляла вверх по ступеням крыльца, вздымая покров смерти, и едва не задохнулась в облаке пепла.
Она постучала, но никто не ответил, и тогда она распахнула дверь.
Эли и его отец стояли друг против друга в гостиной, где над пианино висел старинный гобелен, изображающий евреев при Массаде. Эли, с длинными волосами и отросшей бородкой, выглядел высоким и тощим. В толстовке с символикой Нью-Йоркского университета, которую ему подарила Джилли, он был похож на раввина левых взглядов. Мистер Штейн, в темно-синем свитере и почти черных брюках, остался все тем же мистером Штейном.
— Тупой гомик, — кричал он, — ты попросту умрешь там, снаружи.
— Заткнись! — заорал в ответ Эли. — Прекрати меня так называть!
— Эли, — прошептала она, стоя в дверном проеме. — Эли, это я.
Они оба обернулись на голос.
— Джилли!
Эли вскрикнул от радости, сгреб ее в охапку и притиснул к груди. Она казалась сама себе легкой, словно иссохший лист, и голова ее кружилась от счастья. Эли был жив. И в безопасности. И по-прежнему здесь, у себя дома, вместе с родителями.
— Боже мой, ты в порядке? — спросил он, а затем, прежде чем она успела ответить, добавил: — Ты видела Шона?
— Нет, — ответила она.
Он сник. И она, видя страдание на его лице, снова почувствовала себя едва ли не раздавленной.
На кухне его сухопарая, черноволосая, похожая на ведьму мать стояла у плиты, как будто бы ничего не изменилось. У них были электричество и газ, и от аромата горячей еды — лука, мяса — рот Джилли наполнился слюной. Она разревелась, и Эли обнял ее крепче, прижимая к себе. Его запах оказался таким приятным — таким чистым, почти непорочным.
Отец его вытаращил глаза и смерил Джилли строгим взглядом, давая понять, что она здесь незваная гостья.
— Я пыталась добраться сюда, — пояснила она. — Все горело. А потом пошел дождь.
— Дождь, — благоговейно повторил мистер Штейн, покосившись на гобелен.
— Теперь мы сможем поискать Шона, — объявил Эли.
— Не произноси этого имени, — отрезал мистер Штейн.
«Бога ради, что уж теперь об этом беспокоиться?» — хотела бросить ему Джилли в ответ, но вместо этого взяла ладонь Эли и прижала к своему подбородку. На руках у нее лежал слой грязи и копоти; интересно, на что она сейчас похожа? Скорее всего, на зомби.
— Я как раз собирался идти на поиски, — пояснил Эли, поднося к губам тыльную сторону ее ладони.
Он поцеловал костяшки ее пальцев, а затем прижал ее руку к собственной щеке. Его слезы смочили ее кожу, словно дождь.
— Он позвонил перед тем, как это случилось, из центра города. Не знаю, что он там делал. Мы поспорили. Я уступил.
«Разве ты не собирался встретиться со мной в клубе?»
Эли провел пальцами по лицу Джилли, и каждое его касание будто закрывало рану, оставленную в ее душе долгими днями и ночами. Никого на свете она не любила сильнее. Даже в могилу она ляжет, продолжая любить Эли Штейна.
— Разумеется, ты никуда сейчас не уйдешь. Посмотри на нее. Она похожа на покойницу.
Джилли никогда не нравилась мистеру Штейну. Не только потому, что в прошлом вела себя как безумная потаскушка, — она не была еврейкой, а к тому же ее семья предоставила Эли и Шону безопасное убежище, где они могли предаваться плотским мерзостям.
— Вам нужно починить дверь, — вспомнила Джилли. — Или хотя бы запереть ее.
— Я полагал, она заперта, — сообщил мистер Штейн и перевел взгляд на сына. — Ты ее отпер?
Он направился к двери, пройдя так близко к Джилли, что ей пришлось отступить на шаг с его пути. Взялся заручку — та со щелчком подалась.
— Сломана, — буркнул мистер Штейн и сурово воззрился на Эли. — Ты ее сломал?
— Папа, ну зачем бы мне это делать?
— Возможно, вампиры пытались прошлой ночью забраться внутрь, — осмелилась предположить Джилли. — Вам стоит повесить распятия. Они действительно помогают.
Мистер Штейн скрестил руки на груди.
— Это для нас неприемлемо, — буркнул он.
— Ужин почти готов, — со слабой улыбкой объявила из кухни миссис Штейн.
Интересно, и где ей удалось отыскать грудинку? Неужели у них все еще работает холодильник и там все есть?
«Мои родители явно сошли с ума», — взглядом сказал ей Эли.
Будучи лучшим другом Джилли, он имел некоторый опыт знакомства с душевными расстройствами.
