тьмы. Я решила служить нашему Господу Сатане! Никогда не забывай, твой Господь и Спаситель сотворил всё в этом мире, в том числе и дьявола. Ад существует только из-за эгоистичных желаний твоего злобного Бога!
Громкий вздох пронёсся над толпой. Тихий ропот прокатился вокруг них, прежде чем они снова замолчали. Маркус оглянулся на людей позади него. Несмотря на то, что ведьма перед ними горела и скоро должна была быть изгнана с их земли, они всё ещё выглядели окаменевшими.
Пламя охватило низ платья Кэтрин. Материал сначала подпалился, затем быстро сгорел, превратившись в пепел на глазах у Маркуса. Кожа её бёдер шипела и лопалась, как куриная грудка, приготовленная в горячем масле. Её ступни были практически не более чем костью, рваные остатки её плоти, теперь золы, свободно свисали с её почерневших плюсневых костей.
Запах не был похож ни на что, что Маркус когда-либо чувствовал раньше. Ни от одной из сожжённых им ведьм - их было не менее тридцати - не пахло так. В нём было что-то горькое, в отличие от сладкого запаха, который обычно исходит от горящей плоти.
Она пахла адом.
И всё же она не показывала никаких признаков боли.
- Шлюхи Сатаны ходят среди вас, - сказала Кэтрин громким и сильным голосом, когда пламя пожирало её тело. - Они кормят вас. Они одевают вас. Они воспитывают ваших детей. С незапамятных времён они проникли в вашу жизнь. Шлюхи Сатаны - истинные правительницы этой земли, - пламя, теперь подкрадывающееся к её грудной клетке, сжигая жир, оставшийся от её грудей, лизало кончики её волос, угрожая сжечь их. - Мои сёстры...
- Твой шабаш грязных дегенеративных сук будет найден! - Маркус оборвал ведьму громким, подавляющим голосом. В очередной раз она глубоко разозлила его. - Их постигнет та же участь, что и тебя!
Пламя охватило волосы Кэтрин. Они быстро сгорели, уступив место шелушению и волдырям на коже головы.
Затем она снова засмеялась. Она сгорала. Её ноги были не чем иным, как костями. Она давно должна была умереть. И всё же она была здесь, всё ещё жива.
И она смеялась!
- Мои сёстры будут жить ещё долго после того, как меня не станет. Они отравят эту землю, когда будет развеян мой прах. Любой, кто посмеет ступить на нашу землю, будет страдать медленной и мучительной смертью.
Маркус уставился на Кэтрин. Он никогда не верил, что ведьма может наложить проклятие. Но с другой стороны, он никогда не верил, что ведьма может выжить, когда всё её тело сгорело практически до нуля. Сомнений не было - это дело рук Сатаны.
Кэтрин снова посмотрела на Маркуса.
- Я обещаю, что ты будешь первым, кто почувствует гнев Сатаны. И ты, и твоя жена. И эти два твоих драгоценных малыша.
Чувство ужаса охватило Маркуса.
Откуда она могла знать о его семье?
Кэтрин рассмеялась. Кровавый гной вытекал из лопнувших волдырей на её лице. Кожа начала слезать. Мышцы и сухожилия внизу расплавились, пока не стала видна кость её черепа. Её смешок усилился и превратился в неконтролируемое кудахтанье. С каждым её вздохом - с обугленными лёгкими, которые Маркус мог бы поклясться, что он действительно видел, как они расширяются внутри её грудной клетки, - клубы серого дыма струились по её разбитым губам, которые вскоре сами рассыплются, её улыбка становилась нечеловечески широкой, обнажая гнилые зубы и опалённые дёсны внизу.
Кэтрин продолжала смеяться.
Теперь Маркус был так же напуган, как и съежившиеся за ним люди. Они смотрели на то, что было не более чем трупом, привязанным к столбу, сгоревшим до самой кости. Тем не менее, она была ещё жива и смеялась над ними.
Она смеялась в лицо Богу.
Но вскоре смех стал стихать. Вскоре это стало не более чем хныканьем. Вскоре она обмякла.
Наконец, она умерла.
Огонь продолжал гореть всю ночь. После того, как все мужчины ушли, вернулись домой к своим любящим семьям, без сомнения, травмированные событиями, свидетелями которых они только что стали, Маркус остался. Всю ночь он бодрствовал у горящего столба. Что-то завладело им. Он глубоко опасался, что эта ведьма на самом деле не мертва, что она каким-то образом может слезть с кола и воссоединиться со своим шабашем, где бы они ни прятались.
Но огонь потух, когда взошло солнце, а ведьма так и осталась мёртвой.
НАШИ ДНИ
Луиза понятия не имела, как она сюда попала.
Она понятия не имела, почему она здесь.
Всё, что она знала, это то, что она была в ужасе и по какой-то причине бежала, спасая свою жизнь, через простор густого леса. Её босые ноги продирались сквозь дикий подлесок, как будто его и не было. Тот факт, что шипы ежевики сдирали её кожу, оставляя множественные жалящие раны, остался даже не замечен ею.
Птицы слетались с деревьев, пока она бороздила лес.
Ей было всего семнадцать. Она не должна была быть здесь.
Ничто из этого не было правильным. Её последние яркие воспоминания были о том, как она сидела дома и читала книгу. На заднем плане шла какая-то унылая мыльная опера, не более чем раздражение, которое ей удавалось игнорировать. Её мать сидела рядом с ней, поглощённая телевизионным просмотром. Луизе показалось, что это было несколько дней назад. Всё, что было между тем и сейчас, было гораздо более расплывчатым. У неё были смутные воспоминания, но они не казались ей собственными. Они были тёмными и пугающими. Там была кровь и запах смерти. Она делала вещи - ужасные вещи - но что именно, она не могла вспомнить. Всё, что она знала, это то, что они были теми вещами, которые преследовали её в кошмарах.
Что с ней случилось?
Она была одета в свободное платье; чуть толще тонкой хлопчатобумажной простыни, облепленное грязью и потом. Под платьем она была обнажена, но её это совершенно не беспокоило. Выживание было единственным, что имело значение сейчас. Кровь стекала по её ногам. Её лицо, её тело, её длинные светлые волосы были покрыты грязью, копотью и запёкшейся кровью.
Она посмотрела через плечо. Там ничего не было, но она продолжала бежать, не замечая, почему она бежит и от чего бежит.
Сильным толчком она прорвалась сквозь кусты, отбивая ветки предплечьями. С другой стороны, в тот самый момент, когда её ноги коснулись земли, она затормозила, поскользнувшись в грязи и кувыркаясь вперёд, на колени. Перед ней стояли олень и её оленёнок, с которым она была лицом к лицу. Если бы у неё был воздух в лёгких, она бы
