- М-м-м, - опять промычал Дюссандер, точно его ударили по голове и он пока не может сообразить, где находится.
- Короче, у них там этой литературы навалом. И, знаете, она пользуется большим спросом. Картинок, правда, поменьше, чем в журналах у отца Лиса, зато чернухи хватает. Стулья с таким сиденьем, утыканным шипами. Золотые коронки, вырванные плоскогубцами. Отравляющий газ, который вдруг пускали из душа вместо воды. - Тодд тряхнул головой. - Вы, конечно, все были шизанутые, тут и думать нечего.
- Как ты сказал?.. Чернуха? - с трудом выдавил из себя Дюссандер.
- Я даже написал реферат, - увлеченно продолжал Тодд, - и знаете, что я за него получил? Пять с плюсом. Пришлось, конечно, попотеть... Все эти авторы, они так пишут... ну, вроде как эта писанина у них весь сон отбила, и чтобы, значит, и мы не спали, а то еще те ужасы опять повторятся. Я тоже написал в таком духе, и вот результат! - Лицо Тодда озарила торжествующая улыбка.
Дюссандер делал затяжку за затяжкой. Кончик сигареты подрагивал. Он выпустил из носа дым и вдруг закашлялся постариковски.
- Вы знали Ильзу Кох? - спросил Тодд.
- Ильзу Кох? - едва слышно переспросил Дюссандер. И после паузы сказал: - Да, я знал ее.
- Она была красивая? - оживился Тодд. - Я имею в виду... - Он изобразил в воздухе подобие песочных часов.
- Разве ты не видел ее фотографий? - спросил Дюссандер. - Ты же у нас в этом деле гурман.
- Кто я?
- Гурман. Тот, кто любит получать удовольствие... ловить кайф.
- А-а. Клевое словечко. - Угасшая было улыбка вновь расцвела. - Еще бы не видел. Но все эти перепечатки, не мне вам говорить... - Интонация была такая, словно их у Дюссандера была целая коллекция. - Черно-белые, нечеткие... что вы хотите, любительские снимки. Кто тогда знал, что это, можно сказать, история... Что, она правда была пышка?
- Толстая, мосластая, со скверной кожей. - Дюссандер раздавил недокуренную сигарету в вазочке, наполненной бычками.
- Да-а? Надо же. - Лицо у Тодда вытянулось.
- Не все такие везучие, - раздумчиво произнес Дюссандер, глядя на Тодда. - Увидел мою фотографию в старом журнале - и на тебе!
- Ошибаетесь, мистер Дюссандер. Не все так просто. Я долго не верил, что вы это он, не верил, пока не увидел однажды, как вы садитесь в автобус в своем блестящем черном дождевике...
- Вот оно что, - выдохнул Дюссандер.
- Ага. У Лиса в гараже, в одном из журналов, вы были сфотографированы в таком же точно дождевике. И в библиотеке я раскопал книжку, вы там в эсэсовском плаще вроде этого. Я сразу сказал себе: "Курт Дюссандер, один к одному". Вот тут уже я сел вам на хвост...
- Что ты сделал?
- Сел на хвост. Начал следить за вами. Я, знаете, мечтаю стать детективом, таким, как Сэм Спэйд в книжках... или как Мэнникс в телесериале. Я принял все меры предосторожности... Показать фотографии?
- Ты меня фотографировал?!
- А то как же. У меня "Кодак", помещается в кулаке. Если насобачиться, раздвинул пальцы - и вы в объективе. Остается нажать большим пальцем. - На этот раз улыбка Тодда как бы говорила, что сам он оценивает свои успехи достаточно скромно. - Поначалу, конечно, в кадр попадали одни пальцы. Но я настырный. Если стараться вовсю - чего хочешь добьешься. Звучит занудно, но верно.
Курт Дюссандер заметно побледнел и весь как-то усох.
- Ты что же, отдал проявлять пленку в фотоателье?
- Чего? - Тодд не сразу сообразил, а сообразив, презрительно скривился. - Вот еще! Что я, придурок? У отца есть темная комната. Я с десяти лет сам проявляю пленку.
Дюссандер ничего не сказал, однако спина его несколько расслабилась и кровь снова прилила к щекам.
Тодд достал сложенный вдвое конверт из заднего кармана и вынул из него несколько глянцевых фотографий с неровно обрезанными краями, что доказывало их домашнее происхождение. Дюссандер разглядывал снимки с мрачной сосредоточенностью. Вот он сидит, совершенно прямой, в автобусе у окна, в руках у него последний роман Джеймса Миченера. Вот он ждет автобуса на Девон-авеню, под мышкой зонтик, подбородок вздернут - ни дать ни взять премьер-министр в зените славы. Вот он стоит в очереди под козырьком театра "Мажестик", выделяясь среди привалившихся к стене подростков и безликих кудлатеньких домохозяек высоким ростом и осанкой. А вот он заглядывает в свой почтовый ящик...
- Я решил вас щелкнуть, - пояснил Тодд, - хотя боялся, что вы меня засечете. Я постарался свести риск до минимума. Снимал с противоположной стороны улицы. Эх, мне бы телескопические линзы... - Тодд мечтательно вздохнул.
- На всякий случай ты, конечно, заготовил дежурную фразу.
- Я бы спросил, не видели ли вы мою собаку. Короче, я отпечатал фотографии и сравнил их вот с этими.
Он протянул Дюссандеру три ксерокопированных снимка. Старику доводилось их видеть, и не раз. На первом он сидел в своем кабинете - комендант лагеря Патэн; снимок был кадрирован таким образом, чтобы остался только он и флажок со свастикой у него на столе. Второй снимок был сделан в день призыва. На третьем он пожимал руку Генриху Глюксу, помощнику Гиммлера.
- Я уже не сомневался, что вы - это он, вот только... из-за ваших дурацких усов не видна была заячья губа. И тогда, чтобы окончательно убедиться, я раздобыл вот это...
Он извлек из конверта последний листок, многократно сложенный. Сгибы почернели от грязи, уголки пообтрепались. Это была копия распространенной израильтянами листовки: "Разыскивается военный преступник Курт Дюссандер". Глядя на этот листок, Дюссандер думал о неугомонных мертвецах, не желающих спокойно лежать в земле.
- Я снял ваши отпечатки пальцев, - улыбнулся Тодд, - и сравнил их с приведенными на этом листке.
- Врешь! - не выдержал Дюссандер. И выругался по-немецки.
- Снял, а как же. В прошлом году, на Рождество, родители подарили мне дактилоскоп. Не игрушечный, настоящий. С порошком, с набором щеточек для разных поверхностей и особой бумагой, чтобы снимать отпечатки. Мои предки знают, что я хочу стать частным детективом. Про себя они, конечно, думают, что это у меня пройдет. - Он отмахнулся от такого предположения как от несерьезного. - В специальном пособии я прочел про линии руки и тип ладони и участки для сличения. Называется "позиции". Для суда требуется не меньше восьми позиций. Короче, однажды вы пошли в кино, а я посыпал порошком ваш почтовый ящик и дверную ручку. А потом снял отпечатки. Ничего, да?
