Телохранитель Сипякина противником не был, поэтому Ласковин пиджак сдернул, легонько по затылку обозначил и надел одежку обратно на Абрековы плечи. Два шага в сторону — улыбка будущему начальнику, улыбка «проверяющему»: ты пошутил, я пошутил. Конь отреагировал лошадиным оскалом. Абрек тоже ухмыльнулся, хлопнул Ласковина по спине: ясное дело, я тоже не всерьез, если б всерьез — мокрого места от тебя не осталось бы! Но молодец, новичок, как там тебя… И, сохранив лицо, вернулся на прежнее место рядом с хозяином.
— Годится, — резюмировал Сипякин. — Крови не боишься?
— Не люблю, — осторожно ответил Андрей.
— Понял тебя. — И Митяеву: — Хочешь его напарником? Ладно. (Тот широко улыбнулся.) Обязанности объяснишь сам. Плачу я сдельно. Вопросы?
— На постоянную я пока не могу, — предупредил Андрей.
— А на постоянную я тебя и не возьму, — сказал Конь. — Это еще заслужить надо. Покажешь себя — направлю на курсы. За счет фирмы. А пока так: тебе говорят — ты делаешь. За груз отвечаешь. Карманом. Николай тебе растолкует. Держись за него, дело знает. (Митяй улыбнулся еще шире.) Он — старший. Свободны!
Так Ласковин стал охранником. В общем-то, не из-за денег, хотя лишние шесть сотен баксов в месяц никогда не мешают. Привлекало разнообразие. И риск. Хотя даже самому себе Андрей в этом признаться не хотел. Поддался на уговоры друга, и все тут.
Сипякин же присматривался к нему долго: своеобразный парень, явно годится на большее, чем сопровождение. Но обращения требует осторожного и внимательного… как бомба. Однако в делах, коими ворочал Виктор Петрович, бомба иногда была очень кстати. Поэтому, когда Андрей уволился из своего ремонтного агентства, Сипякин оформил Ласковина у себя. Но на курсы телохранителей так и не отправил. Скорее всего, просто не успел.
— Ласковин, — крикнули из бухгалтерии, — телефон возьми!
Андрей, уже надевший куртку, чтобы выйти на улицу, поморщился.
— Митяй, подожди в машине, — попросил он. — Я недолго. Минута.
Вышло, однако, несколько больше минуты.
Звонил Мишка Гудимов, приятель с институтских времен.
— Андрей, у Витьки неприятности!
Витька — младший брат Михаила. Андрей был с ним неплохо знаком. Настолько неплохо, что даже пристроил тренироваться к Зимородинскому. Оболтус, конечно, но оболтус способный. Через год желтый пояс сделал. Правда, с первым разрядом по дзюдо за спиной, а Слава по таким специалист. Желтый пояс, конечно, — это так, щелчок. Перед девочками в институте выдрючиваться. При этом гонора у парня — прямо Ван Дамм в детские годы. Способный парень, неглупый… но дурак.
— Что-то стряслось? — спросил Андрей, не особенно удивившись Витькиным неприятностям.
Да, стряслось. Сцепился Виктор Гудимов с кем не надо. И выставили ему счет: три тонны баксов. «Пацан, правда, кричит, что сам разберется, но, Андрюха, ты же знаешь… а три тонны нам не поднять! Хоть квартиру продавай! Витька — дурак, он доиграется, а у тебя же связи!»
— Хорошо, — сказал Ласковин. — Вечером приеду.
— А сейчас никак? — Голос у Мишки прямо больной. — Сейчас никак, Андрей, а?
— Что, — спросил Ласковин, — вечером поздно будет?
— Угу.
«Да, брат, — сказал сам себе Ласковин. — Если направил человека — отвечаешь». Так Слава говорил. Вмешался в чужую жизнь — веди. И расхлебывай.
А он, Ласковин, вмешался. Хотя бы тем, что к Зимородинскому привел. Да и не в Витьке дело, а в том, что Михаил просит. А Михаил такой человек, которому отказать нельзя. Потому что сам никогда не откажет.
— Ладно, — буркнул Андрей. — Еду.
— Митяй, — сказал он, выйдя, своему другу-напарнику. — У меня проблемы. Управишься сам? Или, хочешь, я с Шестом договорюсь?
— Обойдемся. — Николай похлопал Ласковина по руке. — Тебе-то помощь не требуется?
— Пока нет.
— Подбросить?
— Спасибо, я на своей!
Ласковин сел в свою «шестерку», «жигуленку-сестренку» (любил свою машину, берег и холил, как мог), дал двигателю немного разогреться и поехал на Кошевого к Гудимовым.
История и впрямь оказалась скверная.
Началось с того, что Гудимову-младшему дали по роже. Ни за что ни про что, как он утверждал. Шел себе спокойно по улице — навстречу три качка. И крайний так, мимоходом, ткнул Витьке в зубы. И дальше пошел. Психология у качка простая: идет какой-то киздюк, смотрит нагло… В рыло ему, чтоб скромнее был!
Витька скромнее не стал. Тычок ему этот, безвредный, воспитательный, — как мулета для быка. То есть поначалу он слегка обалдел, а потом разогнался, каратэк хренов, и влепил обидчику май-тоби гери, то бишь удар ногой вперед в прыжке, по почкам. Положил, естественно. Тут ведь особенного искусства не требуется. Ладно б, отомстил — и ноги! Так нет, вздумал крутизну свою показать, вякнул что-то вроде: «Ну, кто следующий, козлы?» Глупость — это болезнь, честное слово! Если уж решил разбираться со всеми, бил бы сразу, глядишь, и вырубил бы всех, пока расчухивались. Качки — они качки и есть. Пока раскачиваются, пока пиво в желудках взболтают, нормальный боец отлить успеет. Но Витька базаром своим бестолковым им фору дал. Очухались. А очухавшись, тут же взяли его в оборот. Да и с поправкой, что не прежние времена, когда у таких в активе руки-ноги да, может, нож самодельный. Теперь у каждого ствол, да не просто так — с лицензией. Взяли Витьку в оборот, и тут он, хоть и с опозданием, сообразил, чем пахнет, включился, в линию их поставил (Слава Зимородинский если уж учит, так добротно), ближнему — сумку, как учили, — «На, — кричит, — лови!» Тот поймал. Кто не знает — всегда покупается. Витька ему по яйцам — и ходу. Второй шмальнул из газовика пару раз с нулевым результатом — и гуд бай, Америка! Гуд бай-то гуд бай, но сумка Витькина у них осталась. А в сумке — форма спортивная, кроссовки, бутыль «Аква» и… конспект Витькин по АСУ. Со всеми данными.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как парня вычислили!
Позвонили домой, попросили Витю. Трубку Михаил взял, а то сопляк так бы и молчал, пока голову не отрезали бы.
— С кем я говорю? — спрашивает.
— А я — с кем?
— С братом.
— Ах, с братом… Ну так вот, братан… — И сообщили про моральную компенсацию.
Андрей выслушал, помолчал (ну что тут скажешь?), похмурился. Витек держался героем. Прямо Иван-царевич перед решающей битвой. Как в известном анекдоте: подъезжает Иван-царевич к заветной пещере. «Выходи, — кричит, — Змей Горыныч! Выходи, биться будем!» В пещере молчат. Он еще раз. И еще. С третьего же раза отзывается Змей Горыныч. Не из пещеры, сверху. «Биться так биться! — отвечает. — Но зачем же в жопу-то кричать?»
