Он достиг желаемого. Твоя сила заметна и обусловлена множеством факторов. С кровью Лестата смешалась кровь нашей царицы-Матери Акаши. Мариус, мой древний возлюбленный, тоже давал ему кровь. Ох уж этот Лестат! Чего только о нем не рассказывают! Говорят, что он, возможно, пил даже кровь самого Христа.
Именно об этом я заговорила с тобой в первую очередь – только лишь потому, что слишком уж сильным было мое любопытство. Ибо, как правило, любая попытка больше узнать об этом мире заставляет столкнуться с невероятным количеством трагедий и не вызывает ничего, кроме отвращения.
«Расскажи мне правду, – попросила я. – О той истории, о Мемнохе-дьяволе. Лестат утверждал, что попал на Небеса и в преисподнюю. Он принес с собой Покрывало святой Вероники с изображенным на нем ликом Христа! Оно обратило тысячи людей в христианство, излечило их от отчуждения и избавило от горечи. Оно заставила других Детей Тьмы воздеть руки навстречу смертоносному утреннему свету, как будто это не солнце, а божественный огонь».
«Да, все произошло так, как я описывал, – с этими словами ты слегка наклонил голову, но скорее из вежливости, чем от преувеличенной скромности. – И вам известно, что некоторые… из нас погибли в своем рвении, в то время как газетчики и ученые собирали наш пепел для исследований».
Твое спокойствие приводило меня в восхищение: благоразумие двадцатого века, разум, обогащенный и отягощенный несметным количеством информации, живая речь, интеллект, склонный к быстроте решений, синтезу, исследованию вероятностей, – и все это на фоне ужасных происшествий, войн, резни, хуже которых мир еще не видывал.
«Все это произошло на самом деле, – сказал ты. – И я действительно встречался с Мекаре и Маарет – древнейшими из нас, а потому вам нет нужды опасаться, ибо я знаю, как хрупок наш корень. Однако я весьма признателен вам за доброту и заботу обо мне».
Я была очарована.
«А что ты сам подумал о священном Покрывале?» – спросила я.
«Фатима, госпожа наша, – тихо произнес ты. – Покровы Турина, калека, выходящий из чудотворных вод Лурдеса! Какое утешение мы бы обрели, если бы могли с легкостью принять все это на веру!»
«А ты не поверил?»
Ты покачал головой.
«Лестат на самом деле тоже не поверил. Покрывало унесла в мир смертная девушка Дора – она выхватила его у Лестата. Но должен сказать, что вещь эта уникальна и изготовлена с непревзойденным мастерством, мне никогда не доводилось видеть предмет, более заслуживающий названия „реликвия“. – В твоем голосе явственно прозвучало уныние. – Его создавали с какими-то грандиозными намерениями».
«А вампир Арман, хрупкий маленький Арман, – он поверил? – спросила я и добавила в ожидании утвердительного ответа: – Арман посмотрел на него и увидел лицо Христа».
«В достаточной степени, чтобы умереть за него, – мрачно заметил ты. – Достаточно, чтобы раскрыть объятия навстречу восходящему солнцу».
Ты отвел взгляд и прикрыл глаза, моля таким образом не принуждать тебя к разговору об Армане и о том, как он ушел в утренний огонь.
Я вздохнула – твое умение столь четко и ясно выражать свои мысли и твой скептицизм в сочетании с очевидной привязанностью к остальным удивили и пленили меня.
«Арман… – потрясенно произнес ты, по-прежнему избегая моего взгляда. – Какой реквием. Знает ли он теперь, действительно ли Мемнох был настоящим, действительно ли Бог Воплощенный, искушавший Лестата, был сыном Бога Всемогущего? Знает ли это хоть кто-нибудь?»
Твой серьезный тон и звучавшая в нем страсть тронули меня. Ты не пресыщен, не циничен. Чувства, которые ты испытывал в связи с произошедшими событиями, твое отношение к этим существам, к стоявшим перед тобой вопросам были вполне искренними.
«Кстати, – добавил ты, – Покрывало заперли. Оно находится в Ватикане. В течение двух недель в соборе Святого Патрика на Пятой авеню творилась настоящая суматоха – все приходили заглянуть в глаза Господу. Потом священники забрали его и увезли в свои сокровищницы. Сомневаюсь, что сейчас хоть один народ обладает достаточной властью, чтобы увидеть его».
«А Лестат? Где он сейчас?»
«Он парализован и молчит. Лежит без движения на полу часовни в Новом Орлеане и не произносит ни звука. К нему пришла его мать. Вы ее знаете – Габриэль; он сделал ее вампиром».
«Да, я ее помню».
«Даже на нее он никак не реагирует. Что бы он ни увидел в ходе своего путешествия на Небеса и в ад, он никоим образом не знает, насколько это правда, – и он пытался объяснить это Доре! А через несколько ночей после того, как я с его слов записал всю историю, он впал в такое состояние.
Его глаза устремлены в одну точку, а тело безвольно и податливо. Они с Габриэль составляют удивительную пиету в часовне заброшенного монастыря. Разум его закрыт, хуже того – он пуст».
Я вдруг поняла, что мне очень нравится твоя манера речи, и это открытие, должна признаться, застало меня врасплох.
«Я ушел от Лестата, поскольку помочь ему или хотя бы достучаться до его сознания оказалось не в моих силах, – тем временем продолжал ты. – И мне необходимо выяснить, хочет ли кто-либо из старейших покончить со мной; я должен отправиться в путешествие и совершенствовать свои знания, чтобы познакомиться с опасностями мира, в который меня приняли».
«Ты слишком прямолинеен. И начисто лишен хитрости».
«Напротив. Я скрываю от вас свои самые большие достоинства. – Ты медленно, вежливо улыбнулся. – Ваша красота меня смущает. Вы к этому привыкли?»
«Вполне, – сказала я. – И устала от этого. Не обращай внимания. Позволь предупредить, что среди нас есть очень древние, никому не известные существа, и никто не знает, что именно они собой представляют и откуда пришли. Ходят слухи, что ты побывал у старейших из нас – Маарет и Мекаре; теперь они служат источником жизни всех нам подобных. Судя по всему, они удалились от нас и от всего мира, скрылись в тайном убежище и не жаждут власти».
«Вы абсолютно правы, – подтвердил ты, – и моя аудиенция была прекрасной, но краткой. Они не хотят никем править; с другой стороны, пока существует мир и в нем с незапамятных времен живут потомки Маарет – тысячи ее смертных потомков, Маарет никогда не уничтожит ни себя, ни свою сестру, тем самым погубив каждого из нас».
«Да, – ответила я. – Она верит в Великое Семейство, за всеми ветвями которого следит тысячелетиями, из поколения в поколение. Я видела ее, когда мы все собирались вместе. Она не считает нас злом – ни меня, ни тебя, ни Лестата. Она уверена, что все мы такое же явление природы, как вулканы, пожары, бушующие в лесах, или насмерть поражающие человека молнии».
«Совершенно верно, – сказал ты. – Царицы Проклятых больше нет. Я опасаюсь только одного бессмертного – вашего возлюбленного Мариуса. Потому что именно он перед уходом наложил строгий запрет на создание новых существ, пьющих кровь. По мнению Мариуса, я низкого происхождения. Будь он англичанином, он выразился бы именно так».
