— На! — сигарета перекочевал из руки в руку.
— Говорил тебе — бросай, мудак… Мааасковский…
Видимо выиграл. Откуда у некурящего Женьки сигареты ещё могут взяться? Сам Вадим ни в нарды, ни в шахматы так и не выучился толком. Даже шашек не освоил, а зря, как выяснилось на губе-то!
— Закончить приём пищи! Встать! Посуду на край стола! Выходим, строится лицом к стене у своих камер! — окрик конвойного режет уши.
— До ужина ещё найду, не клянчи там смотри…
— Да пошёл ты! — слишком громко реагирует Вадим на подковырку и нарывается на окрик Конвойного.
— Разговоры, бля! Выходим!
/конец ретроспективы/
«Мааасковский» Дымова прижилось меж ними намертво. Это была Женькина привилегия. Вадим психовал поначалу, потом смирился. После армии забылось. А сейчас, так и вообще звучало музыкой. Он тут же расплылся в довольной ухмылке:
— Лимита, мать вашу, понаехали нашим воздухом чистым дышать!
— Закоренел, куда уж нам уж….но всё тот же…Мааасковский! — авторитетно прищурив глаз, добил Женька. — отмахиваясь от облака, разделившего друзей дымовой завесой.
— Звиняй — Вадим сам машет рукой, помогая другу избавиться от табачного дыма.
Единственное в чём они в армии не сошлись — табак. Вадим курил, а Женька нет. И упорно отказывался. Говорил, что слово себе дал. Упёрся рогом — хрен сдвинешь. У каждого свои тараканы. Тему курева Женька избрал для брюзжания на кореша. Но вот ведь парадокс, настаивая на том, что друг должен бросить курить, но видя его мучения, когда курева вдруг под рукой не оказывалось, находил ему сигареты.
У Вадима жизнь сложилась иначе.
После дембеля, так и не найдя приличной работы в Козельске, немного «побомбил» на отцовской тачке, да и подался в Москву за длинным рублём. Так что предсказание Дымова насчёт «мааасковского», поддержанное Женькой, сбылось в полной мере. Для начала пошёл в менеджеры, купи — продай. Освоил компьютер. Пристроился на оптовый склад, через который проходила уйма различного товара. Перекупщики всегда найдут нишу меж производителем и потребителем, на том торговля и стоит. Однако с менеджеров сбежал на склад. Не сказать, что работа стала спокойней или денежней, но ему нравилось в кладовщиках больше чем в переговорщиках. Знай где чего и сколько лежит, да пересчитывать не зевай — всё лучше, чем унижаясь впаривать всякую хрень, торгуясь за проценты. Излишки опять же… если с умом.
С жильём было поначалу плохо. Помогали снимать родители, а со временем уже расплачивался сам, да и старикам своим начал сам помогать.
Со временем сошёлся с москвичкой, у которой была дочь от первого брака. Перебрался жить в двушку гражданской жены, а там и собственная дочка родилась. Женился официально.
Начал жить поживать, добра наживать, как говорится. Хотел машину, но на данном этапе не срасталось.
— Каптёр, значит всё-таки? — вставил свои пять копеек в рассказ друга Женька — Всегда хотел в каптёры, потому что куркуль.
— Да отвали ты! — огрызнулся Вадим — Зато у меня там порядок… ну, относительный. И левак неплохой. А тачку я к лету куплю всё равно!
— Ещё и вор — констатировал Женька.
— А ты праведник? — всерьёз набычился Вадим.
— Ну, тоже приворовываю — сознался Женька — Жизнь сучья, не наебёшь — не проживёшь. — подвёл он итог — А тачку, бери конечно, на ней и приедешь. Да хоть всем своим кагалом!
— Вот нахера мне там этот женсовет на рыбалке?
Года два созванивались и изредка встречались, чтобы раздавить пузырь другой. У Вадима всё никак не складывалось то с машиной, то с самим приездом, но всё же свершилось! В августе Вадим взял оставшуюся от отпуска неделю и выкроил в ней три дня себе на рыбалку. Жена, скрепя сердце после продолжительных боёв отпустила, громко протестуя, что пьянку на природе назвали рыбалкой, а её держат за дуру.
Вадим прошёл сопутствующий сборам инструктаж на тему «пьяный за рулём», а потом, до кучи и «пьяный на воде» перешедший в «пьяный вообще дурак» с чем и отбыл. Не спорить же с женщиной, следуя логике которой, он постоянно держал её за пьяную? К тому же, ну где ещё дураком-то побыть как ни вдали от неё?
Женька встретил как полагается — столом и баней. Он поставил себе основательную баньку с здоровым, для чаепитий, предбанником. Там друзья напарившись и глушили самогон…
— Натурпродукт! — отрекамендовал Женька пойло собственного производства — Пей не морщась, это тебе не ваша маааасковская отрава!
— А чё сразу «ваша-то»? — отбрёхивался Вадим, довольно жмурясь от разливающегося внутреннего жара — мы, козельские, тут при чём?
— Да какие вы козельские? Козёл ты мааасковский — гнёт своё Женька.
— Щя я из тебя Дымова сделаю — наигранно грозит Вадим. Оба ржут на всю баню.
Упиваться не стали, съели полкило самогона под закусь, да и рухнули спать.
Встали ближе к обеду. Похмелились. Кое-как поели, кто что смог, да и покатили на рыбалку на Женькином Урале с люлькой. Мотоцикл с необходимым для ночёвки на природе барахлом Женька приготовил с вечера. Довьючили шмотки Вадима и в путь.
На «прикормленное место» добирались около часа.
Место, где им предстояло рыбачить, сразу бросалось в глаза. Довольно широкий участок берега был выкошен от травы, буйно растущей (почти в человеческий рост!) по её краям. В центре этой импровизированной поляны росло три берёзы в виде римской цифры четыре. Невдалеке от берёз было кострище, с лежащим возле него бревном. Бревно было толстенное и обработанное под скамейку, сторона, обращённая к небу, была стёсана так, чтобы можно было с удобством присесть. Никакого мусора в виде всевозможных пакетов, банок, бутылок или прочей дряни нигде не наблюдалось. Женька всегда был аккуратистом и чистюлей.
Для начала поставили палатку. Потом около бревна соорудили стол. Стол был раскладной и в сложенном виде напоминал большой, но тонкий деревянный чемодан. Им он и являлся, храня в себе собственные ноги.
Затем пошли к ручью за водой. Женька вытащил из травы рядом с ручьём две пятилитровые баклажки, которыми, видимо, тут пользовался раньше, и вопрос с питьевой водой был закрыт. За дровами ходили раза три. Женьке всё было мало, да и Вадим понимал, что хватить должно на всю ночь и утро. Лазить в поисках сушняка по росе ему тоже не улыбалось.
Разобравшись с лагерем и основными вопросами жизненной необходимости, перешли к «водным процедурам».
Трава на месте их лагеря была выкошена не только на берегу, но и в воде. По обе стороны от их «полянки» не менее бурно, чем трава на земле, в воде росли камыши. Но перед лагерем они были убраны. Вместо них с берега в воду уходили широкие мостки, наподобие тех, которые показывают в кино про прежние времена. С таких в старину женщины полоскали бельё. Для рыбалки на поплавок самое оно.
