— НЕТ! НЕТ! — кричал я.
— Он сбил вас обоих, — закончил Рэй свой рассказ. — Он отбросил вас на другую сторону дороги. Вы упали прямо передо мной.
— НЕТ! — кричал я. — НЕПРАВДА! НЕТ — МЫ ЖИВЫЕ! ТЫ ВРЕШЬ!
Дверь распахнулась. Меня обдало порывом ледяного ветра. Какой холодный, подумал я. Неужели теперь я буду ощущать только холод? Неужели я больше никогда не согреюсь?
Меня начала бить крупная дрожь. Я повернулся к своему другу и увидел, что он закрыл глаза и тоже дрожит. У него даже клацали зубы.
Кто-то больно толкнул меня. Чтобы я не загораживал дорогу. Хромая, пошатываясь, оглашая воздух тоскливыми стонами, мертвецы стали выходить из дома. Проплывая мимо меня, мертвая девочка улыбнулась мне своей болезненной улыбкой.
— Вечеринка закончилась? — спросил я Рэя. — Куда они теперь идут?
— Сейчас почти полночь, — ответил он и, вытащив из волос жирного жука, швырнул его на пол. — Уже пора выйти на улицу. Сейчас начнется танец «Хеллоуин».
Рэй вывел нас с Джейком из дома. Полная луна уже вскарабкалась на небосклон и теперь высоко висела на ночном небе. Ветер свистел и завывал средь покосившихся могильных камней.
— В ночь Хеллоуина мертвые танцуют при полной луне, — объяснил Рэй, когда вел нас на кладбищенский холм. — На одно мгновение — одно страшное мгновение — мы все застываем. И время останавливается. Время перестает двигаться вперед. А потом, когда мы начинаем наш танец, когда наш хоровод начинает двигаться, время снова оживает и течет дальше.
Он вздохнул.
— Это сокровенная, таинственная минута. Единственная минута в году, когда объединяются живые и мертвые.
На вершине холма мы с Джейком присоединились к остальным. Там дул сильный ветер, играя лохмотьями сгнившей одежды, заставляя трястись и дрожать хрупкие скелеты.
Кругом слышался дробный стук костей, сухое щелканье беззубых челюстей. Мы встали в круг и взялись за руки. Костяные холодные руки с ледяными пальцами.
Я больше никогда не согреюсь. Эта мысль не выходила из моего сознания, неотвязно гвоздила в голове.
Я смотрел на луну, на бледную холодную луну, так высоко забравшуюся на небесный свод. И меня осенила идея.
Идея насчет танца на Хеллоуин. Насчет времени. Насчет той минуты в году, когда объединяются живые и мертвые.
Я быстро обвел взглядом круг мертвецов. Время застынет, подумал я. Когда мы все замрем, время остановится. А когда мертвецы начнут танцевать, время двинется дальше.
Но… что, если мы все начнем танцевать в обратном направлении? Что, если круг начнет двигаться против часовой стрелки? Что, если мы будем танцевать в обратную сторону, чтобы направить время вспять?
Сможет ли это нам помочь? Сработает ли мой план? Удастся ли нам передвинуть время вспять, вернуть его к тем минутам, когда мы с Джейком вышли из моего дома? Сумеем ли мы с Джейком использовать танец на Хеллоуин, чтобы вернуться к жизни?
Моя идея была, конечно же, безумная и отчаянная. Но я сознавал, что у меня нет другого выхода, никакой другой идеи.
Мне было некогда что-либо объяснять Джейку. Призраки сплошным кольцом окружили площадку и застыли, держась за ледяные руки соседей.
Танец вот-вот начнется.
Кладбищенский холм погрузился в безмолвие. Большей тишины я никогда еще не слышал и не испытывал.
Никто не шевелился. Даже ветер затих. Даже бурая трава выпрямилась и неподвижно замерла. Ни звука… ни мерцания теней… не двигалась ни одна веточка на дереве… я тоже затаил дыхание.
Время остановилось.
Полночь на Хеллоуин. Время не двигалось.
Мы все были живыми. И мы все были мертвыми.
А потом я почувствовал, как наш круг начинает оживать. Я услыхал шорох первых движений. Треск костей. Дыхание… вздох.
Действовал я быстро.
Круг двинулся влево. Но я толкнул Джейка в другую сторону. Я рванулся вправо. Я потянул в свою сторону и соседа-мертвеца.
Я сделал большой шаг вправо. Последует ли за мной весь круг?
Да!
Мы уже двигались, шагали в беззвучном ритме. Против часовой стрелки. Назад. Мы все шли назад!
Вправо. Шаг. Еще шаг. Еще шаг.
Ветер поднялся вновь, завыл, окружил наш странный хоровод. Деревья закачались, заскрипели. Высокие стебли травы хлестали воздух.
Шаг. Еще шаг. Еще шаг.
Танец на Хеллоуин. Танец «Хеллоуин».
Веселенький танец мертвецов. Его движение направилось вспять…
И я почувствовал, как этот кладбищенский хоровод тянет нас назад, тянет назад сквозь время.
Вот мы с Джейком стоим в заброшенной кладбищенской сторожке.
Шаг… еще шаг… еще шаг…
А вот мы стоим у подножия холма и смотрим на ворота кладбища.
Шаг… еще шаг… еще шаг…
А потом… потом…
Мы с Джейком остановились в ярком свете автомобильных фар. Свет ослепил нас… и вот начал меркнуть… темней… темней…
И мы движемся назад… назад во времени…
Теперь я уже знал, как действует танец мертвецов. Я понял, что каждый шаг уносит нас все дальше назад в нашей жизни.
Я тянул и тянул этот зловещий хоровод. Приводил его в движение. Шагал и шагал. Я должен вернуться во времени назад. Должен снова оказаться живым!
И вот я наконец увидел Джейка и себя в моем доме на празднике Хеллоуин. Рядом со мной стояла Мэдисон и ее многочисленные подружки, нарядившиеся принцессами.
Да! Мы вернулись в мой дом! Теплые и живые.
Я остановился. Я попытался высвободиться из костяной руки, сжимавшей мою кисть. Но не тут-то было. Мертвец и не собирался меня отпускать. Он еще крепче сжал мою руку и потянул меня дальше.
Шаг… еще шаг… еще шаг…
— Стойте! — закричал я. — Отпустите меня!
Хоровод двигался все быстрей… быстрей… и потом…
Вот я в школе. Вернулся в лето и оказался в спортивном лагере. А хоровод уже мчится с бешеной скоростью. Шаг… еще шаг… еще шаг… кладбищенский круг не хочет останавливаться… Он кружится…
Быстрей… быстрей…
Опять школа. Какой же это класс? Какой год?
Я вырывался. Я пытался разорвать дьявольский круг. Но мертвец не ослаблял свою ледяную хватку.
— Подождите! — пронзительно закричал я. — Стойте! Стойте! Остановитесь!
Я очутился на полу гостиной. Неужели это наш старый дом? Где мы жили до переезда, до рождения Мэдисон?
Еще шаг… и вот круг начал медленно… медленно… останавливаться. Уф-ф! Наконец-то!
Я открыл рот, и из моего горла вырвался крик:
— У-у-а-а-а! У-у-а-а-а!
Наконец пришла мамочка и взяла меня на руки. Она достала меня из колыбельки.
— Что такое, мой маленький? — ласково спросила она. — Опять мокрый?
— У-у-а-а-а! У-у-а-а-а!
Неужели она не понимает? Неужели ей не ясно, почему я так плачу? Танец продолжался слишком долго! Слишком долго!
