Браслет меня настолько заинтересовал, что, подумав немного, я заявил старьевщику, что покупаю браслет.
— Я знал, что ты его купишь, господин; редкий браслет; второго такого нет. Я его купил вместе с другими вещами в Риме у одного разорившегося знатного юноши. Ты удивляешься и не веришь? Ну, где я только ни бывал, господин… Стар я… Слушай, что я тебе скажу. Ты еще молод, а уже знаешь толк в вещах. Ты очень хорошо сделал, что купил браслет. Ты улыбаешься, ты думаешь про себя: «все врет, старый жид», а я и не жид, господин, — нет. Слушай, если ты разберешь вырезанную на браслете надпись и сумеешь ею воспользоваться, то сам увидишь, что недорого дал за браслет. А надпись ты разберешь — ты знаешь толк в вещах. Не хотел я продавать браслет, а продал. Вот как бывает в торговле. Моя первая жена никогда не расставалась с этим браслетом, она его носила на левой руке. Она его считала священным. Она, знаешь, почти разобрала надпись, но умерла, бедная… Алла, Алла, давно это было… Если тебе браслет не понравится, то верни его через месяц или два — я возьму его обратно с маленькой скидкой. Это говорю я — Аджи Абдураман, а не Пильман, как меня здесь называют. Заходи ко мне почаще в лавку — у меня много интересных вещей. Редкую вещь купил ты, господин, а хотел купить жемчуг. Ну, что жемчуг? Слезы, а браслет… гм… До свиданья, господин.
IV
«Надо показать эту надпись какому-нибудь египтологу и попросить перевести ее на русский язык. Это самое простое, а разгадать ее значение будет, конечно, мое дело», — думал я, возвращаясь от старьевщика.
Дома я прошел в кабинет, уселся к столу, вооружился увеличительным стеклом и стал срисовывать вырезанные на браслете иероглифы.
Мне очень долго пришлось возиться с рисунком — многие знаки были почти стерты, — но все, что можно было разобрать, было тщательно занесено мною на бумагу.
Окончив рисунок, я спрятал его вместе с браслетом в стол и отправился к приятелю сообщить ему об интересном приобретении.
Приятель мой, большой скептик, — конечно, поднял меня на смех.
— Пильман тебя просто надул. Он заинтересовал тебя рассказом о надписи и о жене, а раньше, конечно, наговорил чего-нибудь — ты и попался. Ведь всем известно, что Пильман действует на покупателей гипнозом. Это — самый обыкновенный браслет. Их делают сотнями в Тунисе для местных женщин. Вместо бирюзы вставлен кусок голубого шлифованного стекла, на котором при дыхании, как на магических зеркалах, — которые — знаешь, — продают для детей, — появляется какое-нибудь изображение. Неужели ты этого не знал? А еще коллекционер! Денег девать тебе некуда. Пойди, отдай браслет Пильману, да в другой раз не будь таким наивным, не слушай его болтовни.
Своими объяснениями и дальнейшими разговорами приятель совершенно разочаровал меня в покупке.
«Ну уж и Пильман, ловко меня заговорил, — думал я, возвращаясь к себе. — Завтра же верну браслет и выругаю старого мошенника. Сколько раз давал себе слово не покупать старья, а как увижу что-нибудь мало-мальски интересное, так и готов — забуду всякую осторожность и попадусь. Обязательно верну браслет, хотя сразу и неудобно. Ну, да все равно, стесняться нечего».
С таким решением я подошел к дверям своей квартиры и вошел в переднюю.
В ней пахло какими-то бранными духами.
— Был кто-нибудь? — спросил я лакея.
— Никого не было.
— Никого? Ну хорошо, дай чаю.
Я прошел в кабинет — здесь запах духов был сильнее, — подошел к столу, достал браслет и стал его рассматривать.
«Вот это чем пахнет», — подумал я и несколько раз дохнул на камень. Потом я подумал, что было бы хорошо нагреть его для усиления запаха, и сначала подержал браслет над стаканом горячего чая, а затем опустил наполовину прямо в стакан.
Издаваемый браслетом запах стал удушливым.
На камне появилась резко очерченная женская головка с нахмуренными бровями; глаза ее зло смотрели на меня.
Я вздрогнул и положил браслет на стол.
Взяв бумагу, я начал на память зарисовывать лицо и думал набросать его в несколько минут. Но, несмотря на все старания, ничего не выходило.
«Надо срисовать с натуры, — это вернее», — подумал я и положил браслет перед собой. Взглянув на камень, я удивился — глаза смотрели на меня приветливо.
Я протер себе глаза и, взглянув еще раз на камень, увидел, что на лице девушки появилась улыбка. Сначала я остолбенел, а потом схватил карандаш, чтобы рисовать, но изображение на камне пропало.
«Ну, нет, браслета я Пильману не верну — интересная штука; это не детское зеркало, как говорит Андрей. Не могу представить себе, однако, в чем тут дело? Если это и фокус вроде зеркала, то он хорошо сделан. А перемена в выражении лица? До чего додумались люди! Право, не жалко и денег. И хитер же Пильман! Надо, однако, кончить рисунок».
Взяв в руку браслет, я опустил его в теплый чай так, что камень остался вне жидкости и, выжидая появление лица, стал опять рисовать иероглифы.
Вскоре на камне снова появилась женская головка. Она приняла суровое выражение, брови ее нахмурились, губы зашевелились. Но вот она пропала. От камня пошел какой-то голубой блеск, какое-то бледное сияние поднялось кверху, и я увидел в нем просвечивавшую женскую фигуру в странной одежде. Лицо ее было прекрасно. В комнате стало душно: казалось, от видения шел сильный зной; дышать было нечем.
Видение заговорило, но я разобрал только слова: «туаи… анх… туаи… анх…» — и погрузился в дремотное состояние, успев, однако, вынуть браслет из стакана.
Я очнулся не скоро.
Скользнув взглядом по письменному столу, я взглянул на браслет. Он был таким же, каким я купил его у Пильмана, только в середине камня виднелось розовое пятнышко. Оно приходилось как раз на том месте, где была щека появившегося на камне лица.
«Это Бог знает что такое. Лучше оставить браслет и лечь спать».
Повторяя слова «туаи… анх… туаи… анх», я быстро разделся и лег.
V
— На другой день я отправился к знакомому профессору-египтологу.
Он перевел мне часть надписи, но многие знаки были и для него непонятны.
— Это какие-то незнакомые мне слова — иероглифы древнего, неизвестного нам языка; по-египетски они произносятся так, а что они значат — этого я вам сказать не могу.
Я записал все слова, как их произносил мой ученый знакомый, и пошел в Пильману, чтобы спросить его, не знает ли он чего-нибудь еще про браслет и надписи. Мне хотелось также узнать, чем он объясняет все связанные с нагреванием браслета явление.
Пильман выслушал меня очень внимательно и, когда в рассказе своем я дошел до появления света из браслета и в нем — женской фигуры, он посмотрел на меня как-то странно и перебил меня насмешливым тоном:
