Павел Меджеви - Родная кровь

— Да что там, — сделав паузу, продолжил сержант, — они все боевые. Нам бы батальон таких — через месяц бы Берлин штурмовали! Только как дети малые, глаз да глаз за ними нужен. Ты уж извини, лейтенант, недоглядел я. Уволокли они Амбарцумяна да и схарчили. Голод! Немцев-то они брезгуют есть, а своих — вроде как неудобно. Они ж все здесь сибиряки, только этот непонятно откуда во взвод прибился. Так пусть уж хоть какая-то польза от него будет! Так что не взыщи. Ребят бы, конечно, похоронить, да только времени уже нет. Трофеи мы тебе уже почти все собрали, а дальше ты уж не взыщи, как-нибудь сам.

— Как сам? — остолбенел Новиков.

— Да ведь времени нам только до утра, — вздохнул Ефремов, — и немцев в округе больше нет. Так что как-то до прихода наших уж продержись один. Отсюда не уходи, мои всю округу проведали — нет врагов. И наших тоже нет.

— Второй взвод эти, — сержант кивнул в сторону поля, где виднелись сейчас только небольшие, аккуратно присыпанные свежим снегом холмики — зимой под Москвой трупы быстро заносит, — тоже весь положили. Вот уж кто настоящие кровососы, а не мои ребята.

— Да как же это все вышло то? — лейтенант обвел взглядом поле, а потом обернулся на застывших в стороне, на входе в лес, нетопырях.

— Родная кровь, родная земля, свежие тела, окопы — что могилы, да и закопались глубоко, потревожили. А место, где мои полегли, непростое. Да и время такое, святки, вот и выпустили на один день — погулять.

— Ну ладно, они, — лейтенант снова кивнул на нетопырей, — а ты как же?

— Ну а как они без меня?

— Да ведь как же так — живой человек, да с нежитью?

— Да какой я живой, — грустно выдохнул Ефремов. И только сейчас, в первом свете наступающего утра и отблесках костра Новиков рассмотрел, как бела и натянута на скулах кожа его сержанта.

— Просто я ведь боевой сержант, в прошлом рабочий-передовик, кандидат в члены Партии между прочим. Не могу же я как они озоровать — несолидно это как-то, — грустно вымолвил Ефремов, — я бы и еще тебе помог, да не могу, теперь уж точно пора.

Он встал, и бесшумно, не касаясь земли, пошел от костра, в темноту леса. К своим. Затем обернулся, и, печально посмотрев на лейтенанта холодными серыми глазами, которые Новиков как-то умудрился рассмотреть даже на таком расстоянии, на прощание произнес: «Прощай лейтенант. И ЖИВИ!».