Вновь зазвонил сотовый. На этот раз — не сонно потянулся, а именно зазвонил, гремя на весь офис музыкой из «Mortal Kombat». Леха…
— Здоровеньки былы, хлопец гарный! — гаркнул телефон, стоило только поднести его к уху.
— И тебе не болеть, — отозвался Женя, без особого, впрочем, энтузиазма.
— Чего кислый такой?
— Утро понедельника.
— А, ну это все объясняет! — все так же радостно и зычно согласился Леха. — Слушай, папуас, поехали в будущие выходные на природу?
— Окстись, родной! — поневоле заражаясь манерой речи друга, ответил Женя. — Сентябрь на дворе! Хорошо в Сибири летом, целый месяц снега нет!
— Ну дык пока что снег и не выпал! Я ж тебя не купаться зову! Поедем культурно, на машине, все втроем плюс наши дамы сердца… или сердец? А, не важно. В общем, Серега уже в курсе, он с нами, так что машиной мы обеспечены. Слушай, а как будет правильно, он с нами, или мы с ним? Ведь на его ж машине едем? А, не важно… Короче, остался ты. Бери свою Анюту, и поехали! Шашлычки, свежий воздух…
— Дубак, колотун, комары!
— Какие комары в дубак и колотун? — хохотнул Леха. — Пессимист ты хренов, крыса кабинетная!
— Да пошел ты! — беззлобно буркнул Женя. — Знаю я твои поездки, и всю твою походную романтику. Спать в палатках, ногами наружу, гонять комаров тапком, разводить костер из мокрых дров… А потом — в кустах сидеть с твоих шашлыков!
Месяц назад Леха позвонил ему точно в таком же состоянии — воодушевленный до предела, и предложил также всем вшестером сесть на поезд, выйти где-то на середине пути между Медянском и Новосибирском, и пешком за несколько суток добраться до Казахстана. Перейти границу («Спорим она никем не охраняется?» — «А если охраняется?» — «А, делов то? Все равно просочимся»), выйти в ближайший крупный город и там, добравшись до российского посольства, попроситься домой, сказав что заблудились в лесу и вышли в сопредельное государство.
— Да ты чего? — искренне поразился Леха. — Я ж не враг своему здоровью в такую погоду ночевать под открытым небом? В санаторий поедем! Как белые люди!
— В санаторий? Ты меня разорить хочешь?
— Да там дешево все!
— Дешево — это, по-твоему, сколько?
Названная цена и в самом деле была приемлемой. Если подумать, то примерно столько он и так проживал за день.
— Далеко ехать-то? — спросил Женя, сам еще не осознавая, что практически готов согласиться.
— Да часа три на машине. Не ближний свет, но и не глухомань.
— Ладно, уболтал!
Леха издал победный клич и отключился.
Женя пожал плечами и, отложив сотовый, принялся за повседневные дела, время от времени отвлекаясь, чтобы скинуть Ане сообщение.
«Анют, нас с тобой Леха зовет на природу на все выходные. Поехали?»
«Не в Казахстан?» Смеющийся во весь рот колобок. Аня тоже помнила эта его идею, от которой все они открещивались как могли, выдумывая несуществующих больных родственников, срочные дела, или просто редкую (и обязательно заразную болезнь).
«Нет, в санаторий у нас, в области! Говорит, там хорошо!»
«А он там был?»
«Нет конечно!» *улыбка до ушей*
«Понятно… В принципе, почему бы и нет!»
«…Почему бы и нет!» — написала она, и вновь вернулась к созерцанию монитора. Работы пока не было — с утра в «Фотомаркете» было затишье, а потому ни приходовать, ни списывать было нечего. От скуки Аня выстукивала пальцами какой-то мотив на столе, сама не отдавая отчета в том, что именно за музыка засела у нее в голове.
Похоронный марш?
Она вздрогнула всем телом, и встряхнула рукой, отгоняя прилипшую мелодию. И с чего бы, интересно, это? Почему не какой-нибудь попсовый мотивчик, а именно похоронный марш? Дурная примета…
— Чего грустишь, Анют? — улыбнулся ей Андрей, продавец, принятый на работу с месяц назад, зачем-то пожаловавший в бухгалтерию.
— Да так, взгрустнулось! — Аня улыбнулась ему в ответ, продемонстрировав безупречно белые зубы — хоть в рекламе какого-нибудь «Колгейта» снимайся. Она давно усвоила, что ее улыбка производит на мужчин магическое, привораживающее действие. Идеальные зубы на фоне смуглого лица. Восточная таинственность сочеталась в ней с русской красотой и большими голубыми глазами…
— Вот, улыбнулась, и от улыбки стало всем светлей. А можно еще разок?
Она улыбнулась вновь. На этот раз не широко и открыто, а чуть кокетливо, опустив ресницы. От такой улыбки должно было стать светлей только тому человеку, которому она предназначалась.
Андрей подмигнул ей, и исчез за дверью, не то забыв, зачем приходил, не то забежав только для того, чтобы сделать ей комплимент. Лена, сидевшая напротив нее, кажется, подумала о том же.
— Что-то он тебе глазки строит…
Не смотря на то, что Лена была старше нее, но формально находилось в Анином подчинении (Аня числилась главбухом, в то время как Лена в свои тридцать шесть — лишь простым бухгалтером), между ними установились теплые дружеские отношения практически на равных. А потому подчиненная могла в шутку поддеть свою начальницу, а более молодая вполне могла также в шутку отпустить шпильку в адрес старшего товарища.
— Пусть строит, — улыбнулась в ответ Аня. — А я буду стоически терпеть его ухаживания. Мы с тобой будем есть подаренные мне шоколадки и втихомолку хихикать над влюбчивостью наших мужчин.
У самой Лены был сын, который в этом году пошел в девятый класс, и ей, не смотря на то, что выглядела она от силы на тридцать, глазки уже никто не строил. Кадровый состав «Фотомаркета» постепенно омолаживался, и едва закончивших институт менеджеров вряд ли могла заинтересовать разменявшая третий десяток замужняя женщина с ребенком. За Аней же все мужчины фирмы ухаживали, можно сказать, рефлекторно.
— Как у тебя с Женей? — спросила Лена, откладывая в сторону какой-то бизнес-журнал. Работы у нее также не было, а потому она не прочь была поболтать.
— Да как… Нормально. Зовет, вон, меня в санаторий на следующие выходные. Природа, свежий воздух, шашлычки…
— Это дело хорошее. Соглашайся!
— А я уже согласилась…
— А чего ж кислая такая сидишь? Радоваться надо!
— Радоваться буду, когда там окажусь. А сейчас… Утро понедельника, чего ты от меня хочешь. Выходные были веселыми, спать хочется, а тут еще и работы нет совсем. Да еще ночью сон видела какой-то дурацкий…
— Что-нибудь страшное?
— Да как тебе сказать…
Кровь… Бардовая запекшаяся кровь, пятнами которой покрыта ее подушка. Кажется, она даже чувствует ее запах — едва заметный, практически полностью выветрившийся запах крови. В окно светит полная луна, и в ее тусклом свете она видит несколько мелких камешков, лежащих на ее подушке. Один из них прилип к ее щеке, и, проведя по ней рукой, она чувствует не только этот камешек, покорно перекочевывающий в ее ладонь, но и что-то вязкое, липкое. Кровь… Кровь у нее на губах… Кровью перепачкана все ее лицо, и даже волосы. Вкус крови во рту…
