– Я ведь тебе говорил: он юркнул в сточную канаву.
Они миновали гавань и вышли на знакомую улицу. Барышни Беер стояли на пороге отцовской лавки, и седая шевелюра капитана Судана виднелась в окне второго этажа. Локтем он опирался на карниз и держал в руке засаленную красноватую книгу.
– Боже мой! – вскрикнула мадмуазель Мари. – Малыш горит в лихорадке.
– Он заболел, – пояснил Ипполит Баес. – Я с трудом довел его домой. Он бредил всю дорогу.
– Я ничего не понимаю в этой задаче, – простонал Теодюль.
– Проклятая школа, – вздохнула мадмуазель Софи.
Мадам Нотт распахнула дверь.
– Скорей! Его надо уложить в постель. Теодюля привели в комнату родителей, почему–то малознакомую и зыбкую…
Он лежал на кровати и упорно смотрел на противоположную стену.
– Мадмуазель Мари, вы видите эту картину?
– Вижу, бедняжка, это святая Пульхерия – достойная избранница господа.
– Нет, пробормотал мальчик, – ее зовут Бюлю… ее зовут Ромеона. Вообще ее зовут Жером Майер… крыса из сточной канавы…
– Несчастный, – зарыдала мадам Нотт. – Он бредит. Бегите за доктором.
Его оставили одного на секунду, лишь на секунду.
Послышались странные, глухие удары в стену. Полотно картины вздулось и затрещало.
Он хотел закричать, но это было трудно. Крик застрял в горле, вырываясь сдавленным шепотом.
Глухие удары сменились тонкими серебряными звонами. Потом лавина камней обрушилась на карниз, сломала окна, хлынула в комнату.
Занавеси изогнулись, словно пытаясь ускользнуть от огня. Напрасно. Пламя бросилось на них и сожрало в момент.
* * *
Теодюль болел долго и тяжело. Его лечили лучшие городские медики. По выздоровлении освободили от школы.
С этого дня началась многолетняя дружба с Ипполитом Баесом. Ипполит приписал лихорадке все бессвязные переживания восьмого октября.
– Ромеона… таверна «Альфа»… превращение Жерома Майера… вздор, Теодюль… вздор…
– А святая Пульхерия, а каменный дождь, а занавеси в огне?
Ответственность взяла на себя мадмуазель Мари: она зажгла спиртовку, чтобы разогреть чайник. Насчет лавины камней все правильно: обвалилась часть высокого фронтона, вероятно, подточенная осенними дождями.
Глупые, дурные совпадения.
Постепенно все забылось. Только Теодюль продолжал вспоминать время от времени, но ведь воспоминания были его главным занятием в жизни.
Книга упала на паркет без всякой видимой причины. Правда, в последние дни ломовые телеги перевозили товары из гавани по этой улице, так что все дома дрожали, будто от мимолетных землетрясений.
Месье Теодюль сразу признал книгу в красной обложке – истрепанную и в пятнах от свечного сала. Он созерцал книгу минуты две, наклонялся, трогал дрожащими пальцами синюю шерсть ковра и, наконец, осмелился поднять.
Сначала его недоумение было велико – он игнорировал существование подобных произведений.
Книга содержала весьма распространенный трактат «Большой Альберт», сокращенные «Ключики Соломона», резюме работ некоего Сэмюэля Поджера на темы каббалы, некромантии и черной магии, а также цитаты из гримуаров старых мастеров великой герметической науки.
Месье Нотт вяло ее проглядел и хотел поставить на место, но внимание привлекли вложенные между страницами рукописные листки.
Красные, порядком выцветшие строки изящной каллиграфии были начертаны на китайской рисовой бумаге. Окончив чтение, месье Теодюль отнюдь не ощутил прилива знаний: тайное и таинственное не особо его привлекало.
В рукописных листках содержались формулы заклятия и вызывания инфернальных могуществ, равно как способы вхождения в контакт с этими абсолютно чуждыми единствами. Разные старинные методы, изложенные в книге, подвергались суровой критике и даже отбрасывались как неэффективные или профанические.
По мнению неизвестного комментатора, «…невозможно достичь сферы действия падших ангелов: для этих последних люди представляют столь мало интереса, что они не считают нужным покидать свое пространство, дабы непосредственно вмешиваться в нашу жизнь.»
Слово «непосредственно» было написано крупными буквами.
«Но необходимо признать наличие интермедиарного, связующего плана – пространства Великого Ноктюрна.»
Эти строки стояли в конце, и месье Теодюль, перевернув листок, заметил, что продолжение, которое, похоже, занимало много страниц, отсутствовало.
Месье Нотт тщетно искал в оставшихся листках каких–либо пояснений касательно весьма интригующего понятия «Великий Ноктюрн» – очевидно, автор уделил этому достаточное внимание на исчезнувших страницах. Заключение не содержало ничего особенного:
«Великий Ноктюрн, надо полагать, не хочет раскрывать людям секрет своего бытия, ибо в таком случае они смогут защищаться от него и тем самым ослабить его власть.»
После недолгого размышления месье Теодюль пришел к простому выводу: это существо, если даже допустить его наличие, делегировано владыками тьмы для целей неизвестных, опасных и преступных.
Он равнодушно поставил книгу на полку. Его только слегка тревожило воспоминание о пережитой в детстве лихорадке: почему все–таки книга в красной обложке мелькнула в ужасном калейдоскопе того дня?
Переждав немного, он рассказал о случившемся Ипполиту Баесу, который перелистал книгу и фыркнул, что за шесть су берется купить подобный хлам у старьевщика. Манускрипт вообще отказался смотреть и категорически объявил:
– Мы отрываем драгоценное время от игры в шашки.
В этот вечер они съели добрую четверть жареной индюшки. Данное обстоятельство могло послужить для месье Теодюля единственным объяснением последующего ночного кошмара.
* * *
Кошмар начался обыкновенно и даже не во сне.
Месье Теодюль проводил друга и отправился почивать, освещая лестницу синим ночником. Ступив на площадку второго этажа, он заметил открытую дверь салона капитана Судана и услышал едкий запах сигары. Он остановился, потрясенный: в любой другой вечер месье Теодюль скатился бы по ступенькам и вылетел на улицу… Но сегодня он выпил три стакана отменного виски, купленного в гавани у моряка.
Волшебный напиток всколыхнул его робкую душу и побудил смело войти в темную комнату. Все было в порядке, и он даже засомневался насчет сигары. Ему почудился другой запах – более нежный, более повелительный: аромат плодов и цветов.
Он осмотрел обе комнаты и, прежде чем удалиться в спальню, тщательно запер двери.
В постели у него несколько закружилась голова, но в конце концов беспокойная дремота растворилась во сне.
