– То есть, солнце, мы застряли тут на двадцать лет, а может, и еще дольше.
– П-п-почему? – до Мишель дошел смысл сказанных фотографом слов, и от осознания случившегося стало не по себе.
– Сообразив, что я натворил, – начал оправдываться Жермен, поубавив гонора, – я выхватил пистолет и выстрелил в старуху, желая прекратить перемещение.
– Что?! – в ужасе воскликнула Мишель. – У тебя оружие? Почему ты мне никогда о нем не рассказывал?
– Оно появилось у меня совсем недавно. И догадайся, кто дал его мне?
– После сегодняшнего поступка я не могу даже представить, – хмыкнула молодая женщина.
– Медный лоб, – торжествуя, ответил Кавелье.
– Бонне? Так, значит, он приказал следить за мной? Откровенно говоря, я подозревала, что ты можешь когда-нибудь предать меня, но чтобы продать? Ты жалок!..
– Мне надоело быть вторым, постоянно находиться в твоей тени, – парировал Жермен. – К тому же…
– Оставь душещипательные признания при себе, – прервала Маноша фотографа. – Откровенно говоря, у меня нет ни сил, ни желания их слушать… Значит, ты выстрелил в безобидную женщину и, по всей вероятности, убил ее. А из этого следует, что обратного пути домой не существует. Благодаря твоему безрассудному поступку мы останемся в этом времени навсегда. Что ж, спасибо… Вот черт!
Мишель гневно топнула ногой и отошла в сторону, раздумывая над тем, что ей делать дальше. Положение, в котором она оказалась, было ужасным: одна, без семьи, без близких и друзей. Более того, у нее не было ни работы, ни средств к существованию, ни, собственно, даже документов, так как паспорт, выданный в 1999 году, вряд ли может считаться действительным в 1911 году. Да и как молодая женщина объяснит его наличие или присутствие в сумочке таких странных вещей, как фотоаппарат, телефон, да и всякая другая мелочь, изобретенная много позже?
– Черт! Надо было так попасть впросак, – вслух произнесла журналистка, не знавшая, что ей предпринять в сложившейся ситуации.
– Мишель, – услышала молодая женщина голос графа Суардо.
Она молча повернулась к Роберто и вопросительно поглядела на него.
– Если я правильно понял из разговора с… тем сеньором, – молодой человек указал на Кавелье, стоявшего около льва, – то он воспользовался проходом вместо вас и… врата в ваше время закрылись.
– Да, увы, все так и есть, – печально подтвердила Мано. – Откровенно говоря, я не знаю, что мне делать теперь. Впервые не вижу выхода из положения, в котором оказалась.
– Что ж, – задумчиво протянул Роберто. – Для начала предлагаю отделаться от вашего приятеля. Он был более чем не учтив.
– Жермен не просто мой приятель. Мы работали вместе в одной газете. Но я согласна с вами: не хочу и не могу видеть его больше.
– Тогда, если позволите, я ненадолго оставлю вас, – произнеся эти слова, граф Суардо слегка поклонился и направился к разгуливающему на другом конце площади представителю полиции.
– Твой кавалер решил свалить? – иронично заметил подошедший Жермен, глядя вслед уходящему Роберто. – Каким образом тебе удается отталкивать от себя мужчин? Они бегут от тебя, как от огня.
Мишель собралась было что-то возразить, но, подумав, решила промолчать. Молодая женщина продолжала наблюдать за графом Суардо, пытаясь понять, что тот задумал. А между тем Роберто, переговорив о чем-то с представителем правопорядка, вернулся к поджидавшей женщине вместе с ним.
– Я рассказывал вам об этом человеке, – граф указал на Кавелье, вновь подошедшего к фонтану.
– Сержант Копполо! Ваши документы, – строгим голосом обратился к тому полицейский.
Жермен, не раздумывая, вытащил паспорт из нагрудного кармана и протянул служителю закона. Впрочем, как только сержант открыл его, фотограф осознал всю абсурдность ситуации. Мужчина попытался вырвать документ из рук представителя полиции, но тот, предугадав подобное поведение подозреваемого (а Роберто успел сочинить небылицу о фотографе), одним движением заломил руку Кавелье.
– Так-так-так, – просматривая невиданный доселе паспорт, произнес Копполо, – сопротивление служителю правопорядка при исполнении. Это, по правилам, до десяти дней тюрьмы, сеньор… Кавелье.
– Я не понимаю, – ответил Жермен, не говоривший по-итальянски.
– Не знаю, что вы там говорите, но я арестовываю вас до выяснения личности.
– О чем талдычит макаронник? – превозмогая боль, спросил фотограф.
– Сержант сказал, что задерживает вас до выяснения вашей личности, – холодно заметил Роберто, переведя слова полицейского.
– Солнце, скажи этому болвану, кто я, – возмутился Жермен, – и пусть ведет себя со мной повежливее.
– Простите, сеньор, но я впервые вижу этого человека, – невозмутимо проговорила Мишель, с безразличием глядя на арестованного человека.
– Как? Что ты такое говоришь? – фотограф с удивлением смотрел на женщину. – У тебя память отшибло?
– Сержант Копполо, – с достоинством произнес Роберто, – прошу вас, оградите мою невесту от оскорблений странного типа, пристающего к ней.
– Вне всякого сомнения, граф Суардо, – поклонившись ему, ответил служитель закона. – Пошли, ну!
– За что вы хотите арестовать меня? – закричал в отчаянии Жермен.
– Думаю, за бродяжничество и подделку документов, – перевел Роберто, многозначительно посмотрев на сержанта.
– Подлог документов? Да у нее такие же! – попытался защититься фотограф. – Проверьте! Будет сюрприз!
– О чем он говорит? – недоуменно глядя на извивающегося у него в руках человека, спросил представитель закона.
– Он утверждает, что моя невеста, мадемуазель Мано, прибыла из будущего, так же, как и он.
– А-а-а, вишь оно что, – присвистнул Копполо, понимающе покачав головой. – Да, граф, вы были правы: подозреваемый не в своем уме. Я отвезу арестованного в специально отведенное для таких людей место. Спасибо за своевременное обращение. Кто знает, что он мог натворить, оставшись на свободе? Благодарю вас. Сеньорита… Должен признаться, вы очаровательны.
– О, спасибо, вы очень добры, – смутившись, ответила Мишель.
– Куда… куда меня ведут? Отдайте мои документы! Мишель, прошу тебя… останови его! Мы же друзья… Я же люблю тебя… Помоги мне, прошу!.. Я был неправ… Признаю свою вину!.. Жандарм паршивый! Иуда продажный! Сколько тебе дал этот надутый индюк?.. Мишель, не оставляй меня! Пожалуйста!..
По мере удаления полицейского от площади крики Жермена становились все тише и тише. Мишель закрыла ладонями уши, так как не могла больше слушать вопли арестованного. С одной стороны, молодая женщина была рада наказать фотографа за зло, сотворенное им, но с другой стороны, ей было немного жаль никудышного человека.
