– Я же просил не приставать ко мне с этим, – проворчал Филип.
– Я считаю, что ты должен дать мне ответ.
– Я никому ничего не должен.
– Что-то произошло той ночью, – упорствовал Брайан. По какой-то непонятной причине он перестал бояться брата. Он понимал, что Филип может в любой момент задать ему взбучку, но его это больше не пугало. Что-то в характере Брайана изменилось.
– Что-то между тобой и Эйприл?
Филип замер и опустил взгляд.
– Какая теперь разница, твою мать!
– Большая! Для меня это важно! Мы отлично уживались с ними, пока что-то между вами не произошло. Я имею право знать, в чем дело!
Филип поднял взгляд. В его глазах горел огонек злобы и раздражения.
– Брось это, Брайан!
– Ты вообще знаешь, куда мы едем? У нас даже нет оружия! Нам даже защитить себя нечем! Куда ты нас ведешь?
Филип отвернулся и поднял воротник кожаного пиджака.
– Еще месяц-другой, и начнется зима. Я думаю, нам надо продолжать двигаться на юг… к Миссисипи.
– И?
Филип повернулся и смерил Брайана презрительным взглядом.
– Мы найдем место, где будем жить… постоянно… под солнцем… не знаю. Где тепло.
Брайан тяжело вздохнул.
– Легко сказать. Просто двигаться на юг.
– Предложи что-нибудь получше!
– Далеко идущие планы – это такая роскошь, о которой я даже не мечтаю.
– У нас все получится.
– Нам срочно нужно найти еду и воду, Филип. Я переживаю… за Пенни.
– Давай я сам буду беспокоиться о дочери.
– Она даже шоколадный батончик не съела. Представляешь? Ребенок, который не хочет сладкого.
– Она придет в норму. Она крепкая девчонка… как ее мать.
С этим Брайан не мог поспорить. В последнее время девочка демонстрировала настоящий бойцовский дух. Более того, Брайану приходило в голову, что Пенни и есть тот самый клей, который удерживает их всех вместе. Без нее они давно бы перебили друг друга. Или их убил бы кто-нибудь другой.
* * *
– Дядя Ник! – крикнула Пенни, поднимая голову. Лицо ее было напряжено и сосредоточено: похоже, карусель так и не смогла ее развлечь. Она называла Ника дядей уже давно, хотя и прекрасно знала, что на самом деле он ей не родственник. И от этого у Ника всегда подкатывал к горлу комок: очень хотелось быть кому-то дядей по-настоящему.
– Да, солнышко?
– Папа злится на меня? – спросила девочка. Ник обернулся и внимательно посмотрел на братьев Блейк. Те о чем-то ожесточенно спорили.
– Конечно, нет. Он вовсе не злится на тебя. О чем это ты? Как ты могла такое подумать?
– Он больше не разговаривает со мной, как раньше.
Ник осторожно остановил карусель.
– Послушай-ка. Я даю тебе честное слово: твой папочка любит тебя больше всего на свете.
– Я знаю.
– На нем сейчас лежит очень большая ответственность. Только и всего.
– Значит, ты думаешь, он не злится на меня?
– Ни за что на свете. Он безумно любит тебя. Поверь. Просто он… очень напряжен сейчас.
– Да… наверное, так.
– Как и все мы.
– Да.
– Да и никто из нас особо не разговаривал в последние дни.
– Дядя Ник?
– Да, детка?
– А как ты думаешь, дядя Брайан злится на меня?
– Боже, нет! С чего бы дяде Брайану злиться на тебя?
– Может, потому что ему приходится все время носить меня на себе?
Ник печально улыбнулся и погладил ее по щеке.
– Послушай меня. Ты сама храбрая малышка из всех, кого я встречал. Я серьезно. Ты настоящая Блейк… и этим стоит гордиться.
– Ты знаешь, что я собираюсь сделать? – спросила Пенни после секундного молчания.
– Нет, милая. Что же?
– Я починю всех сломанных кукол. Вот увидишь. Я их всех починю.
Ник умиленно улыбнулся.
– Отличный план!
* * *
Мгновением позже Брайан Блейк заметил что-то краем глаза с другой стороны зоны отдыха. Ярдах в ста от них, за детской площадкой, среди полуразрушенных надгробий, несмываемых опознавательных знаков и оборванных пластмассовых цветов, что-то двигалось.
Брайан не отрывал взгляда от трех далеких фигур, появившихся из тени деревьев. Неуклюже шаркая ногами, они приближались, как ленивые ищейки, почуявшие запах свежей крови. Сложно было сказать с этого расстояния, но они выглядели так, словно прошли через молотилку. Рты у всех троих были приоткрыты, как в беззвучном вопле.
– Пора уносить задницы, – сказал Филип и тяжелым механическим шагом направился к детской площадке.
Брайан поспешил следом, глядя на то, как идет его брат, прихрамывая и покачиваясь из стороны в сторону. Филип словно тащил на мускулистых плечах тяжесть всего мира. И Брайану на миг почудилось, что издали он легко может сойти за зомби.
* * *
Позади остались десятки миль. Путники огибали маленькие города, пустые и неподвижные, словно диорамы в огромных музеях. Пасмурное небо окрасилось сумеречной синевой, от ветра не спасали даже защитные маски. Объезжая заторы и брошенные трейлеры, четверо на мотоциклах продвигались на запад по 85-му шоссе. Брайан раздумывал о том, что необходимо где-то остановиться на ночлег.
Последние десять минут Брайан мечтал о… о спокойствии. О чашке чая, маленьком домашнем садике… о сочном стейке и картошке фри… Он бы многое отдал хотя бы за один день нормальной жизни. Почему он раньше этого не ценил?
В зеркале что-то промелькнуло. Показалось? Брайан оглянулся.
Странно. Он совершенно точно видел темное пятно в отражении и почувствовал что-то затылком – что-то похожее на поцелуй холодных губ. Должно быть, это просто игра воображения, но ему действительно показалось, что он видел в зеркале какой-то промельк. Лишь на мгновение. В тот момент, когда они повернули на юг.
Обернувшись еще раз, Брайан не увидел позади ничего, кроме пустых переулков, удалявшихся и исчезавших за поворотом. Он пожал плечами и вернулся к своим путаным мыслям.
По обеим сторонам дороги на мили и мили тянулись только разрушенные фермы вперемешку с бобовыми полями и валунами, гравием, песком и глиной. Это – старая земля, доисторическая, усталая, политая трудовым потом многих поколений. То там, то сям Брайану попадались на глаза остовы старой техники, погребенные в сорняках и грязи.
Филип взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание Ника, и указал вправо. Брайан проследил за жестом брата и увидел какой-то дом. Похоже, Филип решил там заночевать.
Силуэт дома, словно вырезанный из черной бумаги, поднимался высоко над полями и неровной линией леса. Если бы Филип не указал на него, Брайан никогда бы его и не заметил. Но теперь он видит то, что так зацепило Филипа: дом похож на великолепный пережиток девятнадцатого, а быть может, и восемнадцатого столетия. Вероятно, это бывшая усадьба плантатора.
