Скотт отвернулся от окна. Стоять вот так, без действия, бессмысленно. Надо поесть. Не может быть и речи о том, чтобы спуститься вниз. Он должен подниматься. Скотт собрался с силами для прыжка. «Можно даже не успеть испугаться. И так закончится мое долгое невероятное приключение», — пронеслось в голове.
— Будь что будет, — сквозь зубы прошептал он.
И бросился вперед.
Скотт с такой силой ударился о планку руками, что те онемели. «Падаю!» — закричало сознание. Но вот руки перекинулись через планку, и, хватая ртом воздух, болтая ногами, Скотт повис над гибельной пустотой.
Не одну секунду его тело висело в воздухе. Наконец руки вновь стали слушаться, и он, восстановив дыхание, осторожно, мучительно вполз на планку и увидел перекладину, с которой прыгнул. Упираясь руками в крышку стола над головой, чтобы удержаться на планке, он с трудом сел и на некоторое время замер. Руки и ноги дрожали от нервного напряжения. Но самым сложным был последний этап подъема — на крышку стола.
Ему придется, стоя на гладкой, округлой поверхности планки, наклониться в сторону и закинуть руки на край стола. Насколько он знал, зацепиться там не за что. Все будет зависеть от того, удастся ли вдавить руки в поверхность стола с такой силой, чтобы одно только трение удержало тело на весу. А потом предстоит перелезть через край.
На какое-то мгновение Скоттом овладело сознание всей нелепости того, что с ним происходит: безумия мира, в котором он расстанется с жизнью, пытаясь забраться на крышку стола, которую нормальный человек мог бы без труда поднять одной рукой. Но он поспешил прогнать эти мысли: «Забудь об этом».
Скотт глубоко дышал, пока дрожь в руках и ногах не утихла. Затем медленно привстал на гладкой деревянной поверхности, помогая себе держать равновесие тем, что упирался руками в край крышки стола над головой. Сандалии были скользкими, и поэтому Скотт в любой момент мог сорваться с планки. Хотя без сандалий ногам будет зябко, придется с ними распрощаться. Осторожно, одну за другой, Скотт стряхнул обувь с ног и через мгновение услышал, как сандалии стукнулись об пол. Он вдруг качнулся, затем восстановил равновесие и, сделав вдох полной грудью, замер: «Готов!»
Оттолкнувшись что было сил от планки, он подался всем телом вперед, и ладони его с хлопком упали на поверхность стола. Взору предстало множество громадных предметов. Руки заскользили по дереву, Скотт стал цепляться за поверхность крышки пальцами, пытаясь вогнать в нее ногти. Но, несмотря на все усилия, упорно сползал к краю стола, а тело своей тяжестью тянуло вниз.
— Не-е-ет, — приглушенно простонал Скотт.
Ему опять удалось рывком продвинуться вперед, он царапал пальцами по деревянной поверхности, отчаянным усилием вжимая в нее руки.
Вдруг Скотт увидел загнутый металлический прутик, который свисал в четверти дюйма от его пальцев. Либо он дотянется до прутика, либо упадет. Одной рукой Скотт продолжал отчаянно цепляться за крышку, загоняя под ногти занозы, вторую поднял и протянул к прутику.
«Осторожно!»
Поднятая рука опять шлепнулась на крышку стола, и пальцы, как когти агонизирующего хищника, впились в дерево. Скотт снова начал скользить к краю. В последнем бешеном рывке ему удалось схватиться за прут — и через мгновение он уже сжимал обеими руками его холодный металл. Раскачиваясь в воздухе ногами, напрягая весь остаток сил, Скотт наконец перетащил свое тело через край стола, выпустил из пальцев прут — который оказался ручкой банки из-под краски — и всей тяжестью упал на живот.
Он долго лежал в таком положении, не в силах пошевелиться, жадно наполняя легкие холодным воздухом. Его трясло от пережитого ужаса и физического перенапряжения. «Залез, — думал Скотт. — Залез, залез». Он был не в состоянии думать о чем-либо другом.
Как Скотт ни устал, мысль о победе согревала его и придавала уверенности.
Прошло некоторое время. Он нетвердо встал на ноги и огляделся.
Вся поверхность огромной крышки стола была завалена внушительного вида банками из-под краски, бутылками, склянками. Скотт пошел мимо этих исполинов. По дороге он забрался на полотно пилы с зазубренным краем и потом бежал что было мочи по ее гладкой и холодной как лед поверхности, чтобы быстрее вновь ступить на крышку стола.
Оранжевая краска. Скотт прошел мимо разрисованной яркими полосами банки. Голова его едва доходила до нижнего края этикетки. Он вспомнил, как когда-то подолгу красил здесь, внизу, садовые стулья. Но все это было в прошлом, от которого его отделяло роковое падение в погреб.
Запрокинув голову, Скотт глядел на запачканную оранжевой краской ручку кисточки, торчащую из склянки гигантских размеров. Всего какой-то день тому назад он мог бы удержать кисточку в руках. Теперь же она была в десять раз длиннее его тела. Для него она стала огромной, полированной желтой дубиной с острым как нож концом.
Раздался громкий щелчок — и погреб опять наполнился сравнимым с шумом океана ревом масляного обогревателя. Сердце забилось учащенно, но через некоторое время его биение снова стало ровным. Нет, никогда он не сможет привыкнуть к этому всегда неожиданному, как гром среди ясного неба, оглушительному гулу обогревателя. Но, впрочем, все равно, ведь мучиться осталось не больше четырех дней.
Ноги начали замерзать — нельзя было терять ни секунды. Миновав пустые банки из-под краски, похожие на неуклюжих монстров, он вышел к свисающей перепутанными кольцами с крышки холодильника веревке толщиной с его тело.
Вот уж настоящее везение. Рядом с высящейся, как башня, коричневой бутылкой из-под скипидара Скотт нашел мятую тряпку розового цвета. Судорожно обмотал часть ее вокруг тела, подоткнул под ноги, а на оставшуюся свободной часть лег спиной, ощутив под собой морщинистую поверхность и провалившись в ее складки, как в перину. От тряпки густо пахло краской и скипидаром, но Скотту уже было все равно. Укутавшись, он вскоре погрузился в ласковые объятия тепла.
Запрокинув голову и прищурившись, Скотт смотрел на бесконечно далекую крышку холодильника. Оставалось преодолеть подъем в семьдесят пять футов. На стенке холодильника не было ни единой щербинки, в которую он мог бы поставить ногу. Точки опоры надо будет искать на самой веревке. Но, по всей видимости, все семьдесят пять футов придется преодолеть, подтягиваясь на руках.
Глаза закрылись, и некоторое время Скотт пролежал, не поднимая век. Медленно дыша, он старался максимально расслабиться. Если бы в желудке унялась острая боль, вызванная голодом, он смог бы уснуть. Но эта боль волнами обрушивалась на стенки желудка, и тот в ответ недовольно урчал. Скотт недоумевал: неужели ощущения не обманывали его и желудок был совершенно пуст?
Поймав себя на том, что он весь отдался мыслям о еде — о ростбифе, роняющем капли пряного соуса, и бифштексе, щедро посыпанном грибами с коричневыми краями и луком, — Скотт понял, что пора вставать. Пошевелив еще раз отогревшимися пальцами ног, он сбросил с себя покрывало и встал.
Только теперь он вспомнил о происхождении тряпки, под которой отогрелся.
Это был обрывок нижней юбки, когда-то принадлежавшей Лу, но уже давно изношенной и выброшенной в коробку со старым тряпьем. Подняв уголок тряпки, Скотт помял пальцами мягкую ткань и ощутил странную острую боль в груди и животе. Но уже не голод мучил его, а память об утраченном.
— Лу, — прошептал он, не в силах отвести взгляд от материи, которая когда-то касалась теплого, испускающего нежный аромат тела жены.
В сердцах Скотт бросил тряпку, и на лице его застыла суровая маска. Он поддал тряпку ногой и, потрясенный этим новым переживанием, отвернулся от нее и твердым шагом пошел к краю стола. Веревка оказалась такой толстой, что он не мог ухватиться за нее пальцами, — значит, придется ползти по ней, как по дереву.
К счастью, веревка свисала так, что первую часть пути Скотт смог преодолеть на четвереньках.
Он подергал веревку изо всех сил вниз, чтобы проверить, прочно ли она закреплена. Веревка чуть-чуть поддалась, потом натянулась. Скотт подергал еще раз: все, прочно держится. Но это означало крушение всех его надежд на то, что ему удастся вместе с веревкой сбросить вниз коробку печенья, лежавшую на скрученной кольцами на крышке холодильника веревке. До этого момента Скотт питал некоторую надежду на успех своего замысла.
— Ладно, — вздохнул Скотт и, набрав в легкие побольше воздуха, полез вверх.
Карабкаясь по веревке, он пользовался приемами, при помощи которых жители побережий южных морей забираются на кокосовые пальмы: колени подбирал повыше, тело выгибал дугой, сдавливая веревку ступнями, обхватив ее руками и цепляясь за нее пальцами. Не глядя вниз, Скотт упорно поднимался.
