– Как нога?
– Лучше.
Соня поймала себя на том, что не сводит глаз с алого пятна на бинте, и резко отвернулась.
О чем я думала? Ведь этого человека я, быть может, в самом деле люблю! А я представляла себе вкус его крови! Рисовала себе, как разрезаю на ноге артерию и пью! Больная! Психованная! Сумасшедшая! Неужто ты не можешь оставить мне хоть каплю счастья?
Другая рассмеялась, но слышала ее только Соня.
– Соня? – странно поглядела на нее Аниз.
– Да? Прости, я, кажется, задумалась.
– Я спросила, нравится тебе Лит?
– Лит?
– Я решила так ее назвать. Мне нравится звук этого имени, а тебе? Оно из Бодлера. Хоть имя я ей дам перед тем, как умру.
– Аниз, слушай. Я знаю, что у тебя серьезные внутренние повреждения, но ты не умрешь. Ты восстановишься, но тебе нужна кровь. Если ты не получишь питания, тело твое начнет само себя пожирать. Ты знаешь, что это значит?
– Ты говоришь, что я должна убить кого-нибудь, чтобы остаться в живых.
– В целом верно.
– Я не могу, Соня! Что бы этот гад со мной ни сделал – я отказываюсь быть монстром.
– Послушай, тебе не придется ничего делать. Я сама пойду на охоту. Здесь полно ненужных людей, которых никто не хватится. Бродяги, опустившиеся алкоголики...
– Боже мой, Соня! Ты говоришь как он!
– Я не дам тебе умереть! – Соня сама удивилась, что кричит. – Не дам!
Испуганная шумом, Лит снова заплакала. Аниз смотрела не на Соню, когда отвечала, а на новорожденную, оглаживая редкие волосики на лбу дочки.
– Я не могу, Соня. Не могу сделать этот шаг. У меня нет твоей... смелости. Меня хватило на то, чтобы вырваться от Моргана, но не на то, чтобы жить, убивая. Я не осуждаю тебя за это, но сама не смогу жить, зная, что на моей совести смерть человека, какой бы он ни был никчемный.
– Это ты сейчас так говоришь. И я чувствовала то же много лет назад. Но потом, когда привыкнешь, начинаешь иначе смотреть на вещи.
– Знаю. Этого-то я и боюсь! Пожалуйста, Соня, не пытайся меня отговорить. Я знаю, что делаю.
– А Лит? Что будет с нею?
Аниз улыбнулась и поцеловала дочку в лобик.
– Я надеюсь, она простит мне, что будет расти без меня. Ей сейчас нужна защита. Я обещала себе, что не будет мой ребенок рожден в рабстве, и я это обещание выполню. Вот почему я прошу тебя, Соня, ее защитить. Ее – и бедного мистера Палмера.
– Аниз, меньше всего на всем белом свете ты можешь доверять мне. Я убийца, и даже в сто раз хуже. Каждый день я отчаянно бьюсь, не давая сидящему во мне демону взять верх, и очень часто не могу победить!Можешь с тем же успехом позвать в няньки моровую язву!
– Ты слишком строго себя судишь, сестра. На, возьми ребенка. И уходи. Скоро здесь будет Морган, я слышу, как он меня зовет.
Соня склонила голову, будто прислушиваясь к далекой музыке. Да, она тоже это слышала. Она могла бы убрать Моргана – теперь она в этом не сомневалась. Но не сомневалась и в том, что Морган прихватил с собой не меньше двух ренфилдов. А Палмер? В перестрелке он может за себя постоять, но есть ли у него способность справиться с комбинированной псионической атакой? И если кто-нибудь из них падет жертвой сил Моргана, что тогда случится с ребенком Аниз? Одновременно двоих ей не защитить.
Соня нагнулись и поцеловала Аниз в щеку.
– Прощай, Аниз.
– Меня зовут Лакиша. Аниз – это был всего лишь сон. И даже не мой.
– Лучше дай-ка мне ребенка.
Аниз не сразу ответила. Она глядела на дочь, запоминая все особенности ее лица. И вдруг закрыла глаза и протянула младенца резко, вытянутыми руками.
– Вот! Возьми! Возьми, пока я не передумала.
– Что-нибудь хочешь, пока мы не уехали?
– Оставьте мне пистолет.
Палмер резко глянул на Соню.
– Дай ей пистолет.
Лакиша слабо улыбнулась, принимая оружие. Не слишком хороший обмен – собственного ребенка на пистолет, но сойдет.
Соня остановилась на пороге, прижимая Лит к истертому кожаному жакету.
– Соня, позаботься о моей дочери.
– Как о своей собственной, Лакиша.
– Автомобиль на стоянке, милорд. Видимо, она в номере мотеля, – заметил шофер.
– Блестящий вывод, ренфилд, как всегда, – вздохнул Морган с заднего сиденья «роллс-ройса».
Поверх защитных тонированных очков он смотрел на «феррари», припаркованный рядом с номером 20 «Розового мотеля». Автомобиль принадлежал ему, хотя документы в бардачке утверждали, что владельцем автомобиля является некто доктор Джоуд Кэрон. Номера с индивидуальным рисунком это подтверждали. Но так как добрым доктором был сам Морган, то все, принадлежавшее доктору Кэрону, принадлежало ему. Включая пациентов.
Морган посмотрел на сидящего рядом человека. Этот ренфилд был этническим китайцем, предки которого шесть поколений служили пророками при императорском дворе. Их специально выводили, культивируя самый утонченный бионический талант, который только Морган встречал у людей. Не менее поражало относительное здравомыслие и стабильность этой генетической линии – вещь, редко встречающаяся среди самых сильных неодомашненных талантов. Особый статус этого слуги получил признание том, что Морган обращался к нему не по родовому имени «ренфилд».
– Несносная Муха, просканируй.
Сенситив молча кивнул и склонил голову набок, как малиновка, слушающая шевеление червяка.
– Она там. Одна.
– Ты уверен? – нахмурился Морган. – Я не сомневаюсь в твоих способностях, мой друг. Просто не люблю неожиданностей. Таких, какие могла приготовить наша проказница миз Блу.
– Она одна. Ей больно.
Морган тщательно взвесил информацию. Не исключено, что вероятная спасительница Аниз все-таки ее бросила, хотя Морган недоумевал, почему же его противница оставила племенную особь в живых.
Фелл ему рассказал, что Аниз несла какую-то чушь насчет «свободы воли» и «права выбора», а потом оглушила его угольным совком. Быстрота и энтузиазм, с которыми произошло обращение Аниз, беспокоили Моргана. Он ее выбрал на племя из-за острой психологической потребности ассимилироваться в структуры правящего класса. Его программирование должно было выдержать. То, что эта дикарка смогла столь быстро пройти его защиту и разрушить такую огромную работу, тревожило Моргана. А то, что его противница назвала себя его побочным отпрыском, пугало еще больше.
Последние годы среди Ноблей распространились слухи о каком-то странном существе, которое охотится на вурдалаков, вампиров и их ренфилдов. Эти слухи наделяли диссидента-Притворщика невероятной силой, умением ходить при дневном свете и неслыханным иммунитетом к серебру.
Некоторые считали, что этот их антагонист – продукт человеческой технологии, созданный для уничтожения расы Притворщиков. Морган относил такие слухи на счет сенильного слабоумия группы древних, ставших параноиками за столетия интриг и контринтриг. Он потешался над их потребностью выдумывать себе страшилки.
