— Я реалист.
Аня вдруг о чем-то вспомнила, завозилась в кресле, расстегнула кнопку плаща, полезла в карман халата и наконец-то извлекла тысячедолларовую купюру:
— Вот.
— Что это?
— Это вам. Когда вас не было, заходила женщина по имени Дина, а ее муж дал мне тысячу за молчание.
— Дина? — Костя нахмурился. — Что-то я не могу вспомнить… Как она выглядела?
Аня описала скандальную визитершу, но тот снова покачал головой:
— Нет, не знаю такую. В жизни не знался с Динами, кроме этой вашей знакомой в метро. А зачем вы мне деньги отдаете?!
Аня смутилась:
— Потому что я здесь вообще не при делах.
— Так и я не при них! — жизнерадостно рассмеялся Костя, откидываясь на спинку кресла. — Нет уж, оставьте эти деньги у себя. Здесь как: дают — бери, бьют — беги. Добро пожаловать в столицу, уважаемая Анна!
— Но…
— Лучше мы с вами завтра заскочим в магазин и купим вам нормальную одежду взамен этой. А деньги пока спрячьте, чтобы не потерять.
— Нам с Диной нужно завтра на Остоженку…
— И на Остоженку обязательно съездим, отвечаю! Не переживайте. Это вы, наверное, меня «в образе» испугались и теперь все еще видите во мне какого-нибудь маньяка с топором? Ну ничего, сейчас привыкнете. На Воробьевых горах сегодня столько нечисти соберется, что я на их фоне вам ангелом покажусь… Если только Верунчик не переоденет меня летучей мышью или еще каким-нибудь тотемом вурдалаков, с нее станется. Да, Верунчик?
Та, надев на руку одну из тыкв и вращая ее на кулаке, любовалась прорезями.
— Что такое? — спросила она, не отвлекаясь.
— Я говорю — правда ты меня любишь?..
— Неправда! Ты колючий и не в моем вкусе.
— Я имею в виду, любишь переодевать упырем, а то и кем похуже!
— А, это да — люблю!
Аня подергала Костю за рукав и зашептала:
— На какие Воробьевы? Вера про Ленинские горы говорила!
— Так ведь это одно и то же! Вера местная, она с детства еще не отвыкла их Ленинскими называть, а когда я сюда поступать приехал, их только-только переименовали назад, в Воробьевы. Ай, да тут про каждую достопримечательность часами истории можно рассказывать!
Вера выглянула в окно и повернулась в салон:
— Чего вы там шепчетесь? Аня, пойдем со мной!
— Кстати, — прибавила она, открывая дверь в подъезд, — а давай перейдем на «ты»?
— Я не против.
— Костя попросил, чтоб я подобрала тебе гардероб. У меня есть кое-какие вещи, в которые я не влезаю, а тебе они будут впору. Вот хорошо, что не выбросила! А хотела! Прости, а ты беженка, да?
Аня отвернулась.
— А из какого города?
— Ты все равно вряд ли его знаешь. Это по сути большой поселок в горах, его нет на картах…
Пока они поднимались наверх, оставшиеся в микроавтобусе мужчины принялись обсуждать маршрут.
— Давайте выйдем на «Ленинском проспекте» у метро — и туда, вверх, через Гагарина, — ожесточенно зевая, предложил Костя.
— Да ты что, упал? — возмущенно запротестовал Винни-Пух. — Семь верст киселя хлебать!
— Похудеть боишься? — гоготнул Толик.
— Да уж лучше толстым быть, чем такой оглоблей вроде тебя! — беззлобно парировал Иван. — Не хочу я пешком пилить, сегодня целый день перед мольбертом отстоял!
Костя молча подал ему банку пива.
— Ладно, согласен, — тут же последовал ответ. — Через Гагарина так через Гагарина. Потом не плакать!
Анатолий перевесился через спинку и шепнул на ухо Косте:
— А кто она — Аня?
— Да так, знакомая…
— Предупреждать, между прочим, надо. А то мы ввалились…
— Вы всегда вваливаетесь, поэтому было бы странно, если бы на этот раз вдруг взяли и не ввалились.
Наконец девушки вышли из подъезда, и Аню было не узнать.
Маршрутка рванула к центру города. Теперь Костя и подавно не сводил глаз со своей новой знакомой.
— Как я вас угадал! — сказал он вдруг. — Я ведь сразу вас именно такой увидел. В том пальто и сапогах…
Пряча руки в рукава, не привыкшая к такому вниманию девушка смущенно потупилась.
— 4-
Киря служил администратором при шоумене Нагафенове. В миру звали его Кириллом, но на работе к нему обращались не иначе, как Киря, хотя годочков Кире было хорошо за сорок, а то и под пятьдесят.
— На кого я только ни ишачил… — ударялся иногда в воспоминания романтичный Киря. — Было дело, чуть к Софии Михалне… — он указывал наверх и вид делал крайне значительный, — в администраторы не попал. Но не срослось, п-ф-р-р-р-р! Случалось и по морде схлопотать, тоже не без этого, да! А что, все могут начальству под горячую руку попасть, и я попадал. Но не жалуюсь! Не жалуюсь! Грех жаловаться. Я через эту работу таких людей повидал — ба-а-атюшки! Вам и не снилось! Даже, бывало, у меня имя спросят, а кто и в жилетку высморкается. По пьянке, чего ж. Мол, хороший ты мужик, Киря, всегда выслушаешь, поймешь. А я такой. Я всегда, если надо, выслушаю. Потому и при деньгах, чего вам тоже желаю!
Но трезвел Киря и снова становился лощеным лакеем мира гламура — и вчерашние собутыльники ни к нему, ни к его очередному хозяину подхода не имели. Взглянет — как отрежет. Этому годами учиться нужно!
Сегодня вечером Киря терпеливо ждал. Он не мог нарадоваться на Василия Нагафенова — пожалуй, в его карьере это был первый совершенно адекватный представитель российского бомонда. Не совсем без капризов, но всё в рамках допустимого. И особенно спокойным Нагафенов стал после истории двухнедельной давности, вспоминать о которой любил не слишком.
Киря знал, что лежит сейчас Вася в огромной ванне, в казбеках-эверестах пушистой пены, и, щуря на кошачий манер искушенные зеленые глаза, посматривает на горгулий с химерами, прихотливо рассредоточенных по краям мини-бассейна. Вот только вместо опасных острых рогов и клыков у мраморных чудовищ мирные скругленные крючки для полотенец. Помнил Киря и то, что через полтора часа назначен у Нагафенова эфир «на натуре», а у них с главным руководством канала-заказчика вопросы улажены еще не все, и что хорошо бы это все ж уладить пораньше.
Нагафенов жил в роскошной двухуровневой квартире с множеством комнат и видом на Москву-реку. И если центр столицы в тихую безветренную погоду задыхался от чудовищного смога, то место, где стоял его дом, было самым чистым в городе, озелененным и облагороженным.
В журнале «Форбс» Василий назывался одним из самых завидных женихов мира, а квартиру его дотошные журналисты оценивали в семнадцать миллионов долларов, и это по самым-самым скромным подсчетам.
