Спустив саквояж на пол, она закрыла антресоли и слезла со стула.
Саквояж оказался необыкновенно тяжелым, и ей пришлось тащить его в свою комнату волоком.
Поставив его на пол посреди комнаты, Даша уселась прямо на ковер и открыла замочек.
Сперва ей попалась стопка учебников и монографий по классической германской филологии, затем несколько толстых тетрадей в черных клеенчатых обложках. Насколько Даша помнила, в этих тетрадях были черновики статей и лекций деда.
Каждый раз, перебирая эти книги и тетради, Даша думала, что их вряд ли кто-нибудь будет читать, их давно пора выбросить, но каждый раз у нее рука не поднималась. Она думала, что в этих книгах, а особенно в тетрадях, сохранилась частица души деда, и пока они остаются в доме, и сам дед еще не окончательно ушел от нее. Казалось, что, открыв их, Даша услышит его тихий голос…
Бережно отложив черные тетради, Даша погрузилась в желтый саквояж.
Конверты со старыми письмами и фотографиями, коробка с какими-то безделушками… и вот, наконец, она вытащила на свет божий дедовскую шахматную доску.
Как она и помнила, доска была старинная, из ценного дерева, закрытая на изящный серебряный крючок. Даша откинула его и открыла доску.
Внутри находились фигуры – не такие сложные и изысканные, как в Дашином сне, но все же старинные, красивые, хорошей работы. Черные фигуры были выточены из африканского эбенового дерева, белые – из какого-то более светлого сорта, то ли из палисандра, то ли из карельской березы, Даша не очень-то разбиралась в сортах древесины. Она уже собиралась расставить позицию на доске, как вдруг из-под фигурок на пол выпал какой-то конверт большого формата.
Даша хотела отложить этот конверт в сторону, куда отложила черные тетради с дедушкиными записями, но неожиданно заметила в углу конверта рисунок.
Там была изображена маска! Маска злодея из греческой трагедии. Раскрытый в крике рот, гневно нахмуренное лицо, избороздившие лоб глубокие складки, темные провалы глазниц – в точности то же лицо, как на камее, которую Даша нашла на старой даче в Комарове!
Ее сердце тревожно забилось.
Наверняка она уже когда-то раньше видела этот конверт, но не обратила на него внимания, и только теперь, после обнаружения странной камеи, она поняла, что здесь явно хранится что-то важное!
Даша бережно раскрыла конверт, вынула из него несколько измятых листов, исписанных мелким, торопливым, словно летящим почерком с сильным наклоном.
Это не был почерк ее деда. Его руку Даша знала очень хорошо – и по черным тетрадям, и по письмам, которые дед писал ей во время своих нечастых отлучек.
Внезапно, пристально вглядевшись в эти наклонные строчки, Даша поняла, что это – почерк ее отца, и у нее перехватило дыхание.
Отношение к отцу было у нее очень сложным, болезненным, саднящим, как незажившая рана.
Отец ушел от мамы, когда Даше не было еще и пяти лет, она плохо его помнила. И теперь, давно став взрослой, она понимала, что расстались они нехорошо, не по-доброму. Ну, бывает, что люди разводятся, но дети-то тут при чем? Отец с дочкой вполне мог бы общаться – на елку ее сводить, летом за город вместе съездить. На выпускной вечер прийти, подарок дорогой на восемнадцатилетие сделать! Хотя не в подарках дело.
В общем, с тех пор отца в ее жизни не было. Мама ничего о нем не говорила – ни плохого, ни хорошего, как будто у нее вообще никогда не было мужа. А когда Даша в первое время после их расставания пыталась о нем спрашивать, у мамы становилось такое лицо…
Тогда Даша приступила с расспросами к деду. И в первый раз увидела его растерянным и поняла, что он не может ответить. Это так ее поразило – ее дед, который знал, казалось, все на свете и отвечал всегда на любые, самые заковыристые, вопросы, в этом случае смешался, смутился и отвел глаза, бормоча что-то о том, что Даша должна повзрослеть, и тогда она сама все поймет. Хотя по лицу его Даша тотчас догадалась: понять то, что произошло между матерью и отцом, невозможно… во всяком случае, он, дед, так этого и не понял.
Даше довольно быстро надоело задавать бессмысленные вопросы – все равно никто ей не отвечал. Она не скучала по отцу – они никогда не были близки. Отца ей заменил дед.
Но вот теперь почерк отца заставил ее сердце забиться чаще. И еще – этот рисунок, в точности совпадающий с изображением на найденной ею камее…
Она вгляделась в наклонный почерк.
Видимо, первые страницы отсутствовали, текст начинался прямо с середины.
«…как и тот, в чьи руки случайно или закономерно попала одна из двух масок. Обе маски обладают удивительными свойствами, помимо прочего, они очень сильно воздействуют на характер владеющего ими человека. Маски обладают также сильным взаимным притяжением, то есть они хотят соединиться в одно целое, как если бы они были частями одного живого существа или же двумя живыми душами, самой судьбой предназначенными друг для друга…»
Даша подняла глаза от страницы.
Ведь это правда! С той минуты, как она нашла камею, ее характер удивительным образом изменился! Прежде она была мягкой, покладистой, можно даже сказать – безответной, на ней ездили все, от сослуживцев до свекрови, а в последние дни она стала совершенно другим человеком! Она научилась отвечать ударом на удар!
Но откуда отец мог знать об этом?! Как вообще он связан с этой удивительной камеей?! Ведь это именно о ней, то есть о них, о двух камеях, идет речь в его письме!
Даша вернулась к письму, надеясь, что продолжение поможет ей найти ответы на все эти вопросы.
«…Маска становится как бы частью своего владельца, точнее, они становятся частью одного целого…»
Внизу лист был поврежден, и прочесть дальнейшее Даша не смогла, как она ни пыталась. Тогда она отложила первый лист и взяла следующий.
«…попала в руки римского императора Клавдия Августа Германика Нерона. В первый период правления Нерона камеи были всегда вместе, и правление императора в этот период было разумным и взвешенным. Но на шестом году правления камеи разделились. Император Нерон постоянно носил то одну, то другую. Из-за этого его характер стал неуравновешенным, с внезапными переходами от раздражения к миролюбию, с неожиданными вспышками гнева. В таком состоянии он и устроил знаменитый пожар Рима. Правда, потом (возможно, под действием другой камеи) он восстановил сгоревший город, при этом значительно улучшив его планировку. Также он помог деньгами людям, потерявшим на пожаре свое имущество…»
* * *
Даша сложила листы в аккуратную стопку и только теперь пригляделась к самому конверту.
Он был большого формата, из плотной голубоватой бумаги, в левом верхнем углу было напечатано название организации – Институт истории религий. Имелся и странный логотип – переплетенные, словно сцепившиеся между собою, крест, полумесяц и шестиконечная звезда.
