— Чем могу служить?
Елена круто обернулась, забренчав своими кристаллами.
— Вот она! Та, которая переманивает моих служащих!
Я посмотрела на прилавок. Увидев меня, Кейси и Бет испытали облегчение. Слава Богу, Тамми и ее подруга Джейнис находились в каком-то другом помещении. Им следовало держаться как можно дальше. Я ответила абсолютно спокойно, зная, что покупатели все слышат:
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Не притворяйтесь! Все вы прекрасно понимаете. Вы пришли в мой магазин, устроили скандал, а потом переманили моих продавцов. Они уволились без предупреждения!
— Недавно мы действительно приняли на работу несколько человек, — вежливо ответила я. — Я не помню, где они работали до этого, но как заместитель заведующего могу вам только посочувствовать. Когда служащие уходят без предупреждения, это создает массу неудобств.
— Прекратите! — крикнула Елена. Теперь она даже отдаленно не походила на уверенную в себе даму, которой была всего неделю назад. — Думаете, я не вижу, что вы лжете? Вы ходите в темноте, а ваша аура корчится в пламени!
— Кто корчится в пламени?
Привлеченные зрелищем, к нам подошли Даг и Уоррен.
— Она! — показывая на меня, заявила Елена пронзительным голосом участника движения «Новая эра».
Уоррен посмотрел на меня с таким любопытством, словно действительно надеялся увидеть вокруг меня огонь.
— Джорджина?
— Она украла моих служащих. Просто пришла и увела их. Знаете, я могу подать в суд. Когда я расскажу своим адвокатам…
— Каких служащих?
— Тамми и Джейнис.
Я поморщилась, не ожидая ничего хорошего. У Уоррена имелось множество недостатков, но он был профессионалом и умел улещать покупателей. Но если ему придет в голову разобраться, в чем тут дело…
Он нахмурился, пытаясь вспомнить лица.
— Постойте… Кажется, сегодня я столкнулся с одной из них на автостоянке.
— Да. С Тамми.
Уоррен коротко фыркнул.
— Нет, мы их не отдадим.
Елена стала красной как свекла.
— Вы не можете…
— Мэм, прошу прощения за причиненные неудобства, но я не могу уволить служащих, которые уже подписали с нами трудовое соглашение и больше не хотят работать у вас. Текучка для предприятий торговли — дело обычное. Я уверен, что скоро вы найдете достойную замену.
Тут Елена снова переключилась на меня:
— Я этого вам не забуду! Даже если я не смогу доказать, что за этим скрываетесь вы, вселенная накажет вас за лживость и жестокость! Вы будете несчастной и умрете в одиночестве. Так ничего и не достигнув.
И это говорит сторонница движения «Новая эра», призывающего к любви и доброте… Ее фразы о смерти меня не пугали, но другие проклятия достигли цели. «Несчастной и в одиночестве».
Однако Уоррену не было до этого дела.
— Мэм, Джорджину нельзя упрекнуть ни в жестокости, ни в лживости. Она душа этого магазина, и я полностью доверяю ее мнению. В том числе и в отношении ваших бывших служащих. Вы ничего не хотите приобрести? Если нет, то попрошу вас уйти. Иначе мне придется вызвать полицию.
Елена продолжила изрыгать проклятия, потешая стоявших в очереди покупателей. Но, к моему удивлению, Уоррен стоял на своем. Обычно он стремился умаслить клиента, часто за счет своих служащих, но сегодня он делать этого не собирался. Новость была приятная.
Когда Елена ушла, он молча вернулся в свой кабинет, а мы с Дагом остались. Вскоре его удивление сменилось смехом.
— Ну, Кинкейд, ты в своем репертуаре.
— Я тут ни при чем.
— Не морочь мне голову. Пока ты не начала здесь работать, старые ведьмы у нас в магазине не появлялись.
— Откуда ты знаешь? Я пришла сюда раньше тебя. — Я посмотрела на часы и задумалась. — Ты еще побудешь здесь?
— Да. К счастью для тебя. А что?
— Так просто. — Я пошла в заднюю часть магазина.
Но свернула не налево, а направо. К кабинету Уоррена. Он сидел за письменным столом и собирал чемоданчик.
— Только не говори мне, что она вернулась.
— Нет. — Я закрыла за собой дверь. Он поднял глаза. — Просто я хотела поблагодарить тебя.
Уоррен прищурился.
— Избавляться от чокнутых покупателей — часть моей работы.
— Да, но в прошлый раз мне пришлось извиняться.
Он пожал плечами, вспомнив случай, произошедший около года назад.
— Тогда было совсем другое дело. Ты назвала пожилую женщину ханжой и патологической фашисткой.
— Но ведь это правда.
— Это ты так считаешь. — Он все еще следил за каждым моим движением.
Я подошла и положила Библию на письменный стол. Потом забралась в кресло и раздвинула ноги, от чего моя узкая красная юбка, задралась и обнажила эластичный кружевной край черных чулок. Наклонившись вперед, я провела зубами по его губам, а потом жадно впилась в них. Он пылко ответил на поцелуй, машинально провел ладонями по моим бедрам и сжал ягодицы.
— О боже, — выдохнул он, когда мы слегка отодвинулись друг от друга.
Его левая рука потянулась к моему лицу, а правая — к кусочку ткани, который я носила под юбкой. Его пальцы прошлись по его кружевному краю и проникли в мое увлажнившееся влагалище — сначала нежно, а потом властно. От наслаждения я тяжело задышала. Уоррен с одобрением следил за мной.
— Что бы это значило?
— Ты о чем? Мы занимаемся этим все время.
— Но ты никогда не проявляла инициативу.
— Я же сказала, что хотела тебя поблагодарить. Я не лгала.
Его защита меня тронула. Но дать себе волю меня заставила физическая тяга к Роману, а теперь, возможно, и к Сету. Легче всего было утолить голод суккуба за счет Уоррена.
Рука, прикасавшаяся к моему лицу, играла с завитком волос. Лицо Уоррена приняло задумчивое выражение, но он не перестал ласкать меня.
— Джорджина… Я надеюсь… Надеюсь, ты знаешь, что наши отношения никак не влияют на твое служебное положение. Ты ничем мне не обязана и не потеряешь свое место, если…
Я громко засмеялась, удивленная его необычной тактичностью.
— Знаю.
— Я серьезно…
— Знаю, — повторила я и укусила его за нижнюю тубу. — Не надо нежностей. Я пришла сюда не за этим.
Уоррен больше не прерывал меня, и я начала получать наслаждение. Ощущение его губ на моей коже, его руки, дерзко ласкающие мое тело… Я все утро мечтала о сексе и теперь была готова заняться любовью с кем угодно. Он снял с меня блузку и бросил ее на пол. За ней последовали юбка и стринги. Я осталась в чулках, лифчике и туфлях на высоком каблуке. Все, что на мне осталось, было черного цвета.
Уоррен приподнялся в кресле, чтобы я могла спустить с него брюки и трусы. Затем я обхватила голенями его бедра, насколько позволяло кресло, резко опустилась и приняла его в себя. Потом мы ритмично задвигались. Опустив глаза, я наблюдала, как наши тела сливаются, становясь единым целым. В комнате не было слышно никаких других звуков, кроме нашего тяжелого дыхания.
