— Из 66-й!
— Тогда понятно. Ваши уже отметились, говны такие, в буфете стаканы побили. Вас что не кормят? Как только таких пускают в приличные места!
— Сюда! — крикнул Веничка сверху. — Здесь буфет на втором этаже! Я тебе уже место занял!
Все оказалось не так просто. Сразу за Веничкой уже пристроился толстый мальчик года на полтора старше и не пускал.
— Я ему занял! — взвизгнул Веничка и пихнул толстяка.
— Я тебе пихну! — взъярился тот почему-то на Артемку.
— У него игра!
— Да, у меня игра! — вторил Артемка, какая игра, шут его знает.
— И кто ж ты у нас? — подбоченился толстяк.
— Баскетболист.
Толстяк зашелся в издевательском смехе. Смеяться ему не хотелось, но для поддержки форсу надо было.
— Посмотрите на этого баскетболиста! Тебя из-за мяча не видно! И за кого ты играешь? Скажешь, за команду мастеров ДЮСШ "Морские дьяволы"?
— За 66-ю школу.
— Твою школу сегодня «дьяволы» сожрут сырыми. Наш спонсор сам капитан порта! У нас одни кроссовки дороже всей вашей команды оптом!
— Команда для толстых! — сказал Веничка.
— Что ты сказал? Удавлю!
Веничка с ходу зафиндилил ему мячом в наетую ряшку. Артемке случалось получать баскетбольным мячом во время игры. Хоть и минул год, но он хорошо помнил это ощущение, что после удара еще длительное время лицо остается совершенно плоским, но в пупырышку, повторяющим протектор мяча. Пользуясь моментом, пока толстяк превратился в овощ, они ретировались в зал. И вовремя, команды вызывались на поле.
Поле было яркое, раскрашенное веселыми красками, и баскетбольные кольца смотрелись на глянцевых щитах, словно кольца далекой планеты Сатурн. Судьи с буквами «НБА» на футболках сверяли данные в протоколах.
Первыми на поле появились «дьяволы». Вышли чинно и аккуратно, как маленькие вымуштрованные солдатики. Стали снимать фирменные костюмы с молниями по всей длине. Капитаном у них был высокий блондин по фамилии Филинов. Красавчик с напыщенным лицом и точеным греческим носиком, который он всячески лелеял и тщательно припудривал.
— Этот будет забивать, — профессионально отметил Артемка. — А тот костолом, — указал на коренастого угрюмого подростка с фамилией Собакин на майке. — Таких специально против лучших нападающих выставляют. Против меня всегда персональную защиту играли, — вздохнул он, сердце сжала жалость к самому себе, такому никчемному.
После небольшой паузы на площадку выдавилась 66-я, о чем можно было загодя догадаться по крикам "Козел!", "Сам козел!" и "Чего ты гонишь, гонза?". Игроки были в растоптанных кроссовках и дешевеньких куртках и сразу вызвали пренебрежительные улыбки «дьяволов». Особенно хорош был в своем превосходстве Филинов. Настоящий антипод. Высокий, красивый, в подогнанной по фигуре форме, он стоял и слегка лениво, слегка снисходительно улыбался, показывая шикарные белые зубы. Лимоном он их отбеливает что ли?
Когда школьники разделись, то в рядах не только соперников, но и среди зрителей раздался смех. Игроки оказались в не по росту длиннющих синих трусах и майках, причем размер оказался у всех одинаков и у переростков и у коротышек. Брунов, который теперь был главным, раздавал пинки и оплеухи.
— Негоже так. По спортивным законам перед матчем нельзя своих обижать, от обиды они могут в отместку специально игру сдать, — заметил Артемка.
И тут же обо все забыл, потому что разглядел Алену. За прошедший год она сильно изменилась. Во всяком случае, год назад она лифчика не носила. Артемка почувствовал себя уязвленным, увидев, что девочка часто поглядывает на красавца Филинова. Тот заметил девичьи взгляды, но отнесся к ним с полным пренебрежением.
Красавец давно привык к всеобщему обожанию. Он больше наслаждался возможностью унизить заведомо более слабого соперника.
— Эй, парни из подворотни, мы вас сейчас всех обуем!
— Филинов, что ты такое говоришь? — притворно возмутилась тренер «дьяволов», женщина с пышной прической, отчего голова ее казалась большой как у рахитика, пряча невольную улыбку.
— Сусанна Леонидовна, но ведь это чистая правда, что мы сейчас разделаем их под орех.
— Конечно, Филинов. Но к слабому сопернику надо проявлять великодушие. А то ты их позоришь перед их же девочками. Правда, девочки?
Игра началась. 66-ю стали громить с первых минут. У школьников не получалось буквально ничего. Они не успевали держать более организованных и быстро играющих в пас соперников. Ольга Владимировна сорвала голос, крича на них с места. Без толку. Делалось только хуже. Своими криками она сбивала настрой у игроков, они уже не знали, что делать. Брунов на площадке был незаметен, создавалось ощущение, что 66-я играет без центрового. Сусанна Леонидовна громко комментировала ошибки чужой команды, переместившись ближе к девочкам и обращаясь исключительно к ним:
— Ваши мальчики, наверное, не слушают свою маму, а надо слушать. Правда, девочки?
Хи-хи, да ха-ха.
— Я считаю, что взрослый, тем более педагог, не имеет права издеваться над нами, детьми, пусть даже мы из чужой команды, — посетовал Артемка Веничке.
— Какие ты знаешь слова, — дурашливо протянул он. — И весь такой умный из себя.
Педагог!
— Разве я не прав? — заводясь, спросил Артемка.
— Конечно, нет. В трудной ситуации совершенно необязательно говорить всякие умные слова, надо сжать зубы и делать свое дело. Пусть девчонки стонут, это им от природы изворотливость завещана, а мы мужики должны не прогибаться никогда, а ломать сами. Девочки, — и он вдруг заорал. — Эй, девочки из 66-й! Вы зачем пришли? Тут в баскет играют, мы съедим вас сырыми!
На них оглянулись.
— Это не я, — стеснительно произнес Артемка. — Это все он.
— А что? Все правильно сказал. Это не команда, а девочки на льду.
Все закричали вразнобой:
— Девочки!
"Дьяволы" заухмылялись и на волне закинули еще пару мячей.
— Я уйду, — смутился Артемка.
— Я тебе уйду! Сидеть! Вот твой отец никогда бы просто так не ушел.
— При чем здесь мой отец? Он не играет в баскет.
— Много ты о нем знаешь! Он играет в игру гораздо опаснее баскетбола.
— Он уже давно ни во что не играет. Ты ошибся.
— Я никогда не ошибаюсь. Не отвлекайся. И не сучи ногами. Ба, да ты на поле хочешь! Хочешь, я тебе это устрою?
— Ты с ума сошел!
— По глазам вижу, что хочешь. Сиди тут, я договорюсь.
— Я убегу!
— Не убежишь. И знаешь почему? Потому что ты не девочка! Ты же не хочешь, чтобы я тебя считал девочкой. Я все про тебя знаю.
— Ты давишь на меня. Мама говорила, что на человека нельзя давить.
