Все ясно и понятно. Гард привык доверять своему давнему приятелю Марио, вот и принял его слова как руководство к незамедлительным действиям. А где у нас эта парочка, там и все остальные Гончие из настоящих воинов. Значит останутся лишь назначенцы, те самые, которые ничего особо выдающегося в плане боя из себя не представляют, зато понтов и ощущения причастности к власти над судьбами других хоть отбавляй.
И невдомек болезным, что если сам Холбик смазывает пятки салом, получив совет непосредственно от Марио… Тогда и им надо нестись на всех парах. Ан нет, инструкциям противоречит и все тут. Хотя нет, не в этом дело, совсем не в этом. Психология чистой воды. Все исходящее от Холбика и Марио они, эти «правильные» Гончие, всегда будут игнорировать при малейшей формальной возможности. Что так? Холбик и его присные никогда не были контролируемой частью общей системы, сохраняя независимость. Ну а любая независимость от «самой гуманной Республики» воспринималась ее микроскопическими составляющими как жутчайшая ересь. Отсюда и основа конфликта, который и принял сейчас вопиющие формы.
Впрочем, мне оно как нельзя кстати — могу лишь порадоваться, узнав о брошенных постах. Исчезли самые опасные из возможных противников. За исключением знакомцев-конкурентов Пламенеющей, конечно. С этими ребятам, как хочу заметить, разбираться придется все же ей самой. Я помочь рад, но не уверен, что эта помощь будет сколь-нибудь существенной.
Но вот сам Марио-Змея… Что относительно ЕГО присутствия или отсутствия здесь? От Лио пришло ощущение пожатия плечами. Она находилась в полном недоумении относительно планов этого существа. Понимаю, сам серьезно задумываюсь по этому поводу. Если судить по складу характера собственно Марио, то он вполне в состоянии рискнуть. Однако, риск должен быть оправдан. Хм, а какая тут может наличествовать мотивация? Ну конечно! При условии что он внутри зоны Игры, то наверняка будет рваться наружу или через стены, или же через главный вход. С одной стороны прорыв через стену не грозит столкновением в серьезными противниками вроде тех же Проповедника, Часовщика и прочих. А имеется ли у Змеи достаточно количество сил? Вот и получается, что тут ничего не предскажешь.
Ничего? Да нет, кое-что можно. Марио вряд ли будет вступать в схватку с кем-либо, цель — прорваться наружу. Это ведь простым Гончим, которые останутся внутри, навряд ли угрожает задумка Пламенеющей насчет временного закрытия прохода в наш мир. Этому же кадру подобный расклад совсем не на руку.
— За поворотом зал, где все и собираются, — скользнула в мой мозг мысль Лио. — Будь готов.
Из истории Игры
«И вот я без страха ожидаю прибытия охотников. Во мне не осталось ни сожаления, ни каких-либо нестандартных мыслей. Мне пришлось переделать свою психику, чтобы стать настоящим Гражданином. Кровь и смерть бурлила перед глазами, я видел гибель молодых парней. Но это сделало меня таким, каким я стал сейчас.
Мимо проплыла еще одна галлюцинация. Человек в боевом комбинезоне, но… не совсем человек. Внутри его лица, словно вплавленные в пустые глазницы черепа, сверкали змеиные глаза. Длинные вертикальные зрачки на желтом фоне. Они улыбались мне. Кажется, человека даже подмигнул. Неподвижный глаз на миг закрылся в хитром прищуре.
И я понял. Это снова символ. В каждом нестандарте гнездится змея. Холодная, мерзкая, хитрая, словно мифический Дьявол из канувшей в лету Довоенной религии. Ища свой путь нестандарт рискует разбудить змею, позволить ей управлять собой, своими мыслями и телом.
Но если отбросить еретические мысли, если думать только о благосостоянии и светлом будущем человечества — змея уйдет. Покинет твое сознание, не позволит причинить какой-либо вред благочестивым гражданам Республики. Уйдет…
Видение ушло, лишь только хлопнула дверь. Я больше никогда не видел этого странного человека с пустыми глазницами и вертикальными зрачками в них. Но всегда буду помнить этот взгляд и хитрый прищур. Больше никогда не пущу змею в свои мысли!
Я слышу шаги. Гончие приближаются, топот ног усиливается. Кажется, сейчас они войдут сюда.
Ручка двери провернулась, створка медленно открылась, тоненько пискнув на смазанных петлях.
Пусть они меня убьют. Но сожалений нет, осталась только горечь. Ведь убьют они не грязного нестандарта, а новорожденного гражданина. И я готов умереть, забрать с собой все грехи инакомыслия. Ведь я осознал свою неправоту и тщетность прошлой жизни.
Да здравствует Человечество! Да вечно пребудет Республика!
Кто-то идет…»
Роберт Коун, роман «Я выиграл (мемуары раскаявшегося)», 242 год нового исчисления
Мегаполис, вторник, двадцать часов двадцать минут. Вечер первых суток Игры.
Я бежал по коридору мимо длинной анфилады дубовых дверей. Дорогой изыск, очень дорогой. Не в каждом доме финансового магната можно увидеть подобные двери. Одна из них оказалась приоткрытой. И я вдруг остановился, уставившись на монитор системы слежения.
В комнате за стеной находился один из Игроков. Пятнышко сигнала мерцало под моностеклом. Снизу горела надпись «Роберт Коун, писатель. Осужден за инакомыслие. Вычеркнут из списков Игры! Не должен погибнуть!».
Очень интересно. Что же такого делает этот Коун, что его не выбросили вместе со всем на территорию зоны? Что он может значить для организаторов, если его жизнью так дорожат? Поверить не могу — Игрока оставили в уюте и тепле, когда в то же самое время подобные ему гибнут под пулями.
Я понимал, что не могу останавливаться надолго, но все же вошел. Упал на одно колено, перекатился — кто его знает, не оставил ли Марио здесь засаду.
Нет, никто не ожидал моего прибытия. Комната оказалась пустой, не считая невысокого мужчину в черном костюме-тройке. Он сидел в удобном офисном кресле за приземистым письменным столом из белого пластика. Холеные пальцы бегали по клавиатуре миниатюрного лэптопа.
Что и ожидать? Раз писатель — значит пишет. Вон как строчит по кнопкам своего компьютера. Подойти бы поближе, да его окружает мерцающий полог энергетического щита.
— Эй, что делаешь? — окликнул я этого труженика пера и клавиатуры.
Он не ответил, сидел с отсутствующим видом и продолжал колдовать над лэптопом.
Экран матово светился белоснежным окошком текстового редактора. Я присмотрелся к словам и мне стало дурно.
«И вот он вошел, окровавленный с ног до головы. Горящий взгляд, хищный оскал улыбки. На шее постукивали отрезанные пальцы врагов и вырванные с мясом глазные яблоки. Страшный человек. Нет, это существо я отказываюсь называть человеком! Мерзкий ублюдок, нестандарт. Один из тех, кем и я был когда-то.
