— У меня нет собаки, ее не зовут Иисус, но тебе все равно все равно, потому что ты безбожный неверный.
— На самом деле нет, собаку нельзя звать как угодно, и мне при этом будет все равно. И да, я — безбожный неверный. По крайней мере, так я голосовал на последних выборах. — И Чарли ему ухмыльнулся.
— Смерть неверному! Смерть неверному! — заявил бородатый в ответ на неотразимое обаяние Чарли.
После чего затанцевал вокруг, маша кулаком под носом у Торговца Смертью, отчего Софи испугалась так, что закрыла глаза руками и заплакала.
— Прекратите, вы пугаете мою дочь.
— Смерть неверному! Смерть неверному!
Мохаммеду и Элвину быстро наскучило смотреть такие танцы, и они сели и стали ждать, когда кто-нибудь прикажет им сожрать этого парнягу в ночнушке.
— Я серьезно, — сказал Чарли.
— Хватит, а? — Он огляделся — ему было неловко, — но в переулке больше никого не наблюдалось.
— Смерть неверному, смерть неверному, — тянул свое борода.
— Вы заметили, каких размеров у меня собачки, Мохаммед?
— Смерть… эй, а как ты знаешь, что меня зовут Мохаммед? Неважно. Ничего. Смерть неверному. Смерть не…
— Ух, вы и впрямь храбрый, — сказал Чарли.
— Но моя дочь еще маленькая, вы ее пугаете, и лучше, если вы немедленно прекратите.
— Смерть неверному! Смерть неверному! Софи отняла ручки от глаз, показала на бородатого и сказала:
— Киска!
— Ох, солнышко, — вздохнул Чарли.
— Я надеялся, что без этого можно будет обойтись.
Чарли закинул Софи на закорки и двинулся дальше, уводя адских псов от бородатого покойника, мирной кучкой лежавшего на тротуаре. Вязаную шапчонку Чарли засунул в карман. Она тускло светилась красным. Странное дело, но имя бороды возникнет у него в ежедневнике только на следующее утро.
— Видишь, как важно иметь чувство юмора, — сказал Чарли, через плечо скорчив дочери дурацкую рожу.
— Папуля глупый, — ответила Софи.
Потом Чарли стало неловко, что его дочь «киску» использовала как оружие, и ему показалось, что приличный родитель на его месте попробовал бы сделать из происшедшего какой-то вывод — преподать урок. Поэтому он усадил за крохотный сервиз с невидимым чаем и тарелку воображаемого печенья Софи, двух плюшевых медведей и двух адских псов и завел свой первый серьезный воспитательный разговор по душам. Как отец с дочерью.
— Солнышко, ты понимаешь, зачем папа велел тебе никогда больше так не делать, правда? Почему людям не стоит знать, что ты так умеешь?
— Мы не такие, как все люди? — ответила Софи.
— Правильно, солнышко, потому что мы не такие, как все люди, — сказал он умнейшей и прекраснейшей на свете маленькой девочке.
— И ты знаешь, почему так вышло, правда?
— Потому что мы китайцы и Белым Дьяволам нельзя верить?
— Нет, не потому, что мы китайцы.
— Потому что мы русские и у нас в душах много тоски?
— Нет, у нас в душах тоски немного.
— Потому что мы сильные, как медведь?
— Да, миленькая, именно. Мы не такие, потому что мы сильные, как медведь.
— Я так и знала. Еще чаю, папуля?
— Да, еще чаю было бы очень мило, Софи.
— Итак, — сказал Император.
— Я вижу, ты сполна испытал, как разнообразно жизнь человеческая может обогатиться от кумпанства доброй своры гончих.
Чарли сидел на задних ступеньках лавки, вынимал из ящика целых мороженых цыплят и швырял их по очереди Элвину и Мохаммеду. Цыплята исчезали на лету с таким резким лязгом, что Император, Фуфел и Лазарь, сидевшие через дорогу и с подозрением глядевшие на адских псов, вздрагивали всякий раз, словно где-то рядом палили из пистолета.
— Разнообразное обогащение, — сказал Чарли, меча еще одного цыпленка.
— Именно так я бы это и описал.
— Нет лучше и преданней друга, чем хороший пес, — сказал Император.
Чарли сделал паузу и вытащил из ящика не цыпленка, а портативный электрический миксер.
— Каковы дружки, — сказал он.
— Таковы им пирожки.
Мохаммед цапнул миксер в полете и даже не стал его жевать. Из угла пасти свисали два фута шнура.
— Ему не больно? — спросил Император.
— Грубые корма, — объяснил Чарли, швыряя мороженого цыпленка на закуску Мохаммеду, который заглотил птицу вместе с остатком проводки.
— Но они вообще-то не мои. Хозяйка у них Софи.
— Ребенку нужна живность в доме, — сказал Император.
— Товарищ по играм, вместе с которым можно расти… Правда, этим ребятам, похоже, расти уже некуда.
Чарли кивнул и закинул генератор от «бьюика» 88 года Элвину в нетерпеливо распахнутую пасть. Раздался скрежет, пес рыгнул, но хвост его заколотил по мусорному баку — собачке хотелось добавки.
— Да, они к ней очень привязаны, — сказал Чарли.
— Сейчас, по крайней мере, мы приучили их только охранять то здание, куда она зашла. А раньше ни на шаг не отходили. Купать ее было трудновато.
Император ответил:
— Полагаю, это поэт Билли Коллинз написал: «Никому тут не нравится мокрая собака»? [43]
— Да, но я почему-то уверен, что ему никогда не приходилось извлекать из ванны с пузырьками непокорную двухлетку и пару четырехсотфунтовых псов.
— Но ты говоришь, они стали повадливей?
— А куда они денутся? Софи начала ходить в садик. Воспитательнице не нравятся две гигантские собаки в группе. — Чарли кинул Элвину автоответчик, и пес хрумкнул машинкой, будто собачьей галетой.
С челюстей его градом посыпались осколки пластика, все в слюнях.
— И как ты их приучил?
— За несколько дней — им многое пришлось растолковывать, но в конце концов я их убедил просто сидеть у входа в садик.
— И дирекция не возмущалась?
— Я каждое утро их обрызгиваю фактурной краской под гранит и велю сидеть очень смирно по бокам от дверей. По-моему, их никто не замечает.
— И они слушаются? Хватает на весь день?
— Ну, пока она ходит всего на полдня, это младшая группа. А собачкам надо посулить печенья.
— Да, за все приходится платить. — Император вытащил из ящика цыпленка.
— Ты позволишь?
— Прошу, Ваше Величество, — махнул рукой Чарли.
Император кинул цыпленка Мохаммеду, который проглотил птицу единым махом.
— Да, как же сие отрадно, — сказал Император.
— Это еще что, — сказал Чарли.
— Если их кормить пропановыми баллончиками, у них огненная отрыжка.
15
Красота вянет, а чувство — долго
— Резиновые куклы, — ни с того ни с сего произнес Рэй.
Он произнес это с лестничного тренажера — Рэй с Чарли потели и пыхтели, не сводя глаз с шеренги из шести идеально откалиброванных женских попок на машинах прямо перед ними.
— Это что? — спросил Чарли.
— Резиновые куклы, — повторил Рэй.
