— Сэнди, мне действительно пора. У меня столько дел, больше нельзя откладывать, и…
— Мы рассказываем мальчику о его отце, — отчеканил я. — И мне представляется, что ты, Эдди, должен сидеть тихо, может, съесть сандвич и выпить стакан ледяного чая и ждать, пока тебе будет что сказать.
Он заерзал на краешке скамьи, посмотрел на нас. Я знаю, что он увидел в глазах сына Керта: недоумение и любопытство. Мы напоминали совет старейшин, пригласивший юношу, чтобы спеть ему боевые песни прошлого. Но вот песни спеты и что потом? Если Нед — храбрый воин, его можно послать в погоню за мечтой: убить указанного зверя, увидеть все, что нужно, пока кровь из сердца зверя еще свежа на губах, вернуться мужчиной. Если история эта могла закончиться неким испытанием, в ходе которого Нед продемонстрировал бы новый уровень зрелости и понимания, все было гораздо проще. Но времена изменились. Такие испытания ушли в прошлое. Нынче куда важнее, что ты чувствуешь, а не что делаешь. И я думаю, это не правильно.
Но что увидел Эдди в наших глазах? Негодование? Даже презрение? Может, сожаление, что Кертис Уилкокс, а не он, остановил грузовик с сорванным протектором, что не его размазал по борту грузовика Брэдли Роуч? Страдающего избытком веса Эдди Джейкобю, который пил слишком много и которому, если он не сможет остановиться, вероятно, предстояла поездка в Скрантон и две недели в клинике в рамках Программы помощи сотрудникам полиции? Парня, который всегда запаздывал со своими рапортами и не понимал соль шутки без подробных объяснений? Надеюсь, он ничего этого не увидел, потому что была в нем и другая сторона, хорошая, но точно поручиться за это не могу. Что-то, конечно, в наших взглядах читалось. Может, и все.
— ..общую картину?
Я повернулся к Неду, радуясь, что он отвлек меня от неприятных мыслей.
— Повтори.
— Я спросил, вы когда-нибудь говорили о том, что все-таки представляет собой этот «бьюик», откуда он взялся, зачем? Хоть раз пытались представить себе общую картину?
— Ну.., мы же провели то совещание в «Кантри уэй», — ответил я, не очень-то понимая, куда он клонит. — Я же рассказывал, как…
— Да, конечно, но там решались чисто административные вопросы, и ничего больше.
— В колледже ты будешь учиться на «отлично». — Арки похлопал его по колену. — Если мальчишка может оперировать такими словами легко и непринужденно, в колледже проблем у него не будет.
Нед улыбнулся.
— Административные. Организационные. Бюрократические. Корпоративные.
— Хватит умничать, сынок, — остановил его Хадди. — От твоих слов у меня начинает болеть голова.
— Во всяком случае, я говорю не о том совещании, которое вы провели в «Кантри уэй». Вы должны были… Я хочу сказать, с течением времени вы должны были…
Я знал, что он пытается сказать, но одновременно знал и кое-что еще: парню никогда не понять, как все обстояло на самом деле. До чего, по большей части, буднично. Текла обычная жизнь. Продолжающаяся после того, как человек полюбовался прекрасным закатом, выпил отменного шампанского или получил плохие вести из дома. Рядом с нашим рабочим местом стояло чудо из чудес, но оно не меняло количества бумаг, которые нам приходилось писать, мы точно так же чистили зубы, точно так же занимались любовью с нашими женами и девушками. Это чудо не поднимало нас на новый уровень существования, не позволяло глубже проникать в суть вещей. Наши задницы по-прежнему чесались, и, когда такое случалось, мы их почесывали, как и прежде.
— Я полагаю, Тони и твой отец много говорили об этом, но на работе, во всяком случае, для большинства из нас, «бьюик» ушел на второй план, как любой «висяк». Он…
— «Висяк»! — выкрикнул он с отцовскими интонациями. «Еще одна цепочка событий, — подумал я. — Это удивительное сходство отца и сына. Цепочка, которая утончилась, но не разорвалась».
— Именно так, — кивнул я. — Потому что обычную работу с нас никто не снимал, автомобили сталкивались, пешеходов давили, дома грабили, наркотики распространяли, а иной раз случались и убийства.
Разочарование, отразившееся на лице Неда, огорчило меня. Я словно его подвел. Нелепо, конечно, но чистая правда. Потом в голове сверкнула спасительная мысль.
— Помнится, мы об этом говорили. На…
— ..пикнике, — вставил Фил Кандлтон. По поводу Дня труда[37]. Ты об этом, да?
Я кивнул. 1979 год. Старое футбольное поле Академии, ниже по течению Редферн-стрим. Пикник на День труда нравился нам гораздо больше пикника на Четвертое июля, частично потому, что устраивался он рядом с домом, и кто хотел, мог приехать с семьей, но главным образом по другой причине: устраивался он только для взвода Д. Вот и проводили мы его, как настоящий пикник.
Фил рассмеялся.
— А ведь точно. Я вот и забыл, а говорили мы тогда только об этом «бьюике», и ни о чем больше. Чем больше говорили, тем больше пили. У меня голова болела потом два дня.
— Этот пикник всегда удается, — подтвердил Хадди. — Ты был на нем в прошлом году, не так ли, Нед?
— В позапрошлом, — ответил юноша. — За год до смерти отца. — Он улыбнулся. — Заплыв на камере через речку.
Пол Лоувинга еще вывалился из нее и подвернул ногу.
Мы рассмеялись, Эдди чуть ли не громче всех.
— Говорили мы много, но ни к каким выводам не пришли, — продолжил я. — Да и какие мы могли делать выводы? Разве что один: когда температура в гараже падает, что-то происходит. Только и из этого правила бывали исключения. Иногда, особенно через несколько лет, температура могла немного опускаться, а потом подниматься. Иногда гудение набирало силу.., а потом все смолкало, словно кто-то вынимал штепсель из розетки. Эннис исчез без светопреставления, Джимми-песчанка — после, а Розалин не исчезла вовсе.
— Вы снова отправили ее в «бьюик»? — спросил Нед.
— Нет, — ответил Фил. — Это же Америка, сынок… дважды здесь не наказывают.
— Розалин дожила остаток своих дней наверху, в комнате отдыха, — уточнил я. — Она умерла в три или четыре года. Тони сказал, что песчанки больше и не живут.
— А еще что-нибудь появлялось? Из «бьюика»?
— Да. Но то, что появлялось, никак не соотносилось с…
— А что появлялось? И как насчет той «летучей мыши»? Мой отец вскрыл ее? Могу я это увидеть? Есть хотя бы фотографии? А может, и...
— Не так быстро. — Я поднял руку. — Съешь сандвич. Не гони лошадей.
Он взял сандвич, начал жевать, глядя поверх него на меня. Вдруг напомнил мне о Розалин, песчанке, которая, повернувшись, уставилась в объектив видеокамеры — с подрагивающими усиками, блестящими глазками.
— Время от времени что-то появлялось, — добавил я. — И время от времени что-то исчезало, в том числе и живые существа. Лягушки. Бабочка. Цветок прямо из горшка, в котором рос. Но холод, гудение и световые вспышки никак не соотносились с этими исчезновениями и, как говорил твой отец, выкидышами «бьюика». Ничего не соотносилось. Понижение температуры, пожалуй, было самым надежным признаком. Ни один фейерверк не начинался без предварительного понижения температуры.., но не каждое понижение температуры приводило к фейерверку. Ты понимаешь, о чем я?
