Я помнила, что крепко заперла дверь, снаружи ее не открыть. К тому же она сделана из толстого, цельного дерева, а значит, и выломать ее тоже нельзя. То есть, пока я здесь, я нахожусь в безопасности. Это прибавило мне уверенности, хотя сердце все еще больно колотилось в ребра.
– Эй, кто там? – Крикнула я, радуясь, что, несмотря на панику, голос прозвучал уверенно. Ручка замерла. Но я не слышала никаких шагов. Человек стоял неподвижно возле моей двери. Уходить он явно не собирался. Мне снова стало страшно. В горле у меня так пересохло, что я не могла даже сглотнуть.
Какое-то время ничего не происходило. Я знала, что он все еще там.
Что он делает? Почему не уходит? Думает, как пробраться внутрь? Пусть только попробует! Наплевав на шум, я сорвалась с места, схватила антикварное кресло и не обращая внимания на возможные повреждения, поволокла его по драгоценному наборному паркету к двери. Кресло было тяжелым, подперев им дверь, я почувствовала, что моя крепость стала еще надежнее, но на всякий случай отбежала подальше, на самую середину комнаты, не сводя взгляда с неподвижной ручки. Послышался скрежет, как будто кто-то пытался вскрыть ножом банку тушенки. «Это еще что?» – С тоской подумала я, изо всех сил напрягая зрение. В щели между дверью и косяком что-то сверкнуло в свете настольной лампы. Я шагнула вперед и наклонилась, чтобы понять, что это такое и сразу же отпрянула, увидев острое лезвие тонкого ножа, высунувшегося из щели, как жало.
– Прекратите немедленно! – Закричала я, удивляясь, почему не слышу собственного голоса. Неужели я оглохла от страха? На самом деле я не оглохла, а охрипла: от волнения напрочь сели связки и я могла в лучшем случае шипеть. Теперь я не смогу даже позвать на помощь! По ту сторону это, кажется, тоже поняли. Нож задвигался энергичнее, скользя вверх и вниз, пытаясь подцепить язычок замка. Блестящее лезвие мелькало у меня перед глазами, а я, бессильная этому помешать, стояла и тихо плакала, обхватив себя за плечи дрожащими руками.
Весь этот кошмар продолжался невыносимо долго, до тех самых пор, пока между занавесями на моем окне не появилась слабая полоска света. На часах было три. Уже утро. В этот момент я услышала донесшийся из коридора негромкий стон, в котором было столько ярости, что кровь во мне похолодела, превратившись в сухой лед, больно коловший вены.
Я так и не услышала шагов, но внезапно поняла, что за дверью уже никого нет. Я еще очень долго стояла, боясь сойти со своего места, ноги совсем онемели. Когда совсем рассвело, и в лесу бойко загомонили какие-то птахи я, совершенно разбитая, рухнула на постель и устало закрыла глаза. Но, несмотря на бессонную ночь, сон не шел. Захотелось курить, хотя я давно бросила это занятие. Но сейчас, когда со мной чуть не лучилось что-то страшное, мне было не до заботы о своем здоровье. По счастью, бросив курить несколько месяцев назад, я по всегдашней своей безалаберности, не выбросила из сумки начатую пачку «MILD SEVEN». Погруженная в свои мысли, я подошла к окну, отдернула шторы, отрыла створки настежь, механически достала сигарету и закурила. После дюжины затяжек мне стало немного легче. Щелчком отправив окурок в заросли кустарника, я присела на подоконник. Солнце уже вовсю припекало, воздух наполнял вязкий и сладкий аромат цветущей медуницы, издалека, со стороны деревни долетал звук работающей пилы. Ночные кошмары исчезли. Но кто поручится, что следующей ночью они не возвратятся вновь?
В начале седьмого я спустилась вниз и пошла на кухню, чтобы налить себе чашку кофе, путь даже и растворимого. Дом был погружен в сон, ночное происшествие не нарушило ничей покой, только у меня седых волос наверняка прибавилось. Кухня была залита ярким солнечным светом, бьющим сквозь прозрачное стекло больших, от пола до потолка, французских окон. Электрочайник сосредоточенно шипел, нагревая воду, пока я смотрела в окно. Там, наверху, я приняла решение. Первой мое мыслью было, конечно: «бежать!» Но потом я передумала. Здравый смысл визжал от негодования и обзывал меня всякими нехорошими словами, но я не собиралась менять своего решения. Я должна разобраться в том, что же происходит вокруг в последнее время. Я могу убежать отсюда, но что, если кошмар, настигший меня сегодня ночью, отправится следом за мной, и будет преследовать до тех пор, пока не добьется своего? Кстати, неплохо было бы выяснить, наконец, чего же он добивается, этот кошмар. И я это выясню, даю слово, чего бы мне это ни стоило.
– Да вы ранняя пташка, как я погляжу! – Раздался позади меня насмешливый голос. Александр Гордеев с мокрыми после душа волосами разглядывал меня с нескрываемым интересом. Мне стало неловко. Я вспомнила, что сегодня даже не умывалась, а после бессонной ночи выгляжу наверняка не самым лучшим образом. Неопределенно хмыкнув, я отвернулась от него и попыталась проскользнуть к выходу.
– Куда вы? Я вам помешал? – Спросил Александр, загораживая мне узкую лазейку, которой я собиралась воспользоваться.
– Нет, что вы, я зашла только на минутку. – Промямлила я.
Он пронзил меня таким оценивающим взглядом, что я в панике принялась вспоминать, какое белье на мне надето, словно он мог видеть сквозь одежду.
– Да? А чайник вы для кого поставили?
– Ааа…ммм…Для всех. Скоро все проснутся, захотят кофе… – Я сглотнула, испытывая невыносимый приступ жажды. Он был, пожалуй, даже сильнее, чем желание немедленно очистить территорию.
– Надо же, какая забота! – притворно восхитился мой мучитель, распространяя вокруг запах свежести и чисто вымытого тела. Мне стало еще более неловко, я отодвинулась подальше, страстно желая, чтобы он немедленно провалился сквозь землю и оставил меня в покое. – Вы разве местная горничная, чтобы беспокоиться о завтраке?
Я недоуменно вскинула на него глаза, но пока соображала, как бы ответить подостойнее, он продолжал размышлять вслух, сверля меня своими кошачьими глазами:
– Странно, мне как будто говорили, что вы секретарь Кибиткина? Или я что-то не так понял?
– А зачем вам вообще что-либо понимать про меня? – Даже мне самой было ясно, что мой выпад прозвучал совсем беспомощно и как-то по-детски.
– Знаете, я вообще очень интересуюсь хорошенькими девушками, особенно теми, которых селят в лучшую комнату в доме непонятно за какие заслуги. – Сообщил он, прищурившись на меня, как кот на кусок сала.
Так вот оно что, он злится, что я заняла его комнату. Ну конечно, кто он и кто я. Но я вселилась в красную комнату не по своей воле, поэтому оправдываться не собиралась. Если этот тип чем-то недоволен, пусть разбирается с Кибиткиным, или с режиссером, или кто там у них решает подобные вопросы. После сегодняшней ночи я с радостью переехала бы поближе к остальным.
