Я уже было собрался отложить ружье, включить свет и выпить-таки рюмочку мастики, когда второе окно потемнело, и скудный свет сельской ночи исчез.
Гость. Незваный гость.
Зазвенело выдавливаемое стекло. Я не стал колебаться и ждать развития событий.
Ружье двенадцатого калибра и в поле стреляет громко, а здесь — просто оглушительно. Заряд дроби выбил во двор и залезавшего, и остатки стекла, и часть рамы. Я постоял, оглушенный и ослепленный вспышкой выстрела, едкий дым резал глаза, заставлял кашлять. Или это просто нервное?
Я осторожно, как бы не ступить на стекло, подошел к другому окну. Вдруг еще кто снаружи? Нет, не видно. Тогда. Выйдя в коридор, я включил наружный свет — три маленьких прожектора, переделанных из автомобильных фар. Включил и распахнул дверь.
Никого. Совсем никого.
— Эй, Витька! — стукнула дверь соседа. — Ты чего это?
Сосед у меня не просто любопытствующий. Поможет, если что. Несмотря на свои шестьдесят лет, отставной капитан милиции Прохоров К. А. сто очков другому даст. На дух не выносит шпаны и уголовщины, потому с девяносто третьего года и пенсионер.
— Да так, дядя Костя. Лезло в окно что-то, я и стрельнул, — крикнул я в ответ.
— Сейчас, сейчас погляжу, — и через пару минут он стоял рядом. Нисколько не стесняясь своих белых кальсон со штрипками, он деловито прошел по двору, зашел в дом. Я — следом.
— Да, Витька, ружье у тебя — просто пищаль, — посмотрев на окно, заметил он. — И в кого же ты промахнулся?
— Не знаю, — честно ответил я. — проснулся, вижу — ходит кто-то под окном. Ну, пока ходил — ладно. А вот когда в окно ломиться начал, я и не выдержал.
— Это ты правильно сделал. Пусть знают, что в Маковке (село наше Маковкой зовется) люди живут, а не овцы, — он наклонился, вглядываясь в осколки стекла. — Так и есть, снаружи лез.
— Я же говорил…
— А я слушал. А теперь вижу. И могу засвидетельствовать, если понадобиться. Раньше за этот выстрел тебя бы затаскали… А теперь, теперь никто, небось, и не спросит, — он вышел во двор. Я, как привязанный, за ним.
Под окном он разве что на четвереньках не ползал. Потом нашарил щепочку, поковырял ею землю, поднес к носу и понюхал.
— Фу, гадость какая. А крови нет. Должно быть, убежал. Разбил окно и убежал.
— Кто убежал?
— А я почем знаю? Это ты видел, не я. Следов не видать, двор у тебя утоптанный. Ты бы землю вскопал, цветы посадил, что ли. Или помидоры, вот как у меня…
— Дядя Костя, а если это и не человек был вовсе?
Старик посмотрел на меня внимательно.
— Не человек? Ты зверя имеешь ввиду? Я слышал от наших, росомаха объявилась. Уже дважды в дома вламывалась, людей задирала. Но то не здесь, около Глушиц.
— Она могла и сюда…
— Ну, не знаю, — он покрутил головой. — Я по четвероногим зверям не того… Не знаю, честно.
После его ухода я закрыл ворота, поднялся на крыльцо. Скоро светать начнет.
В поисках добычи способна проходить до ста километров в сутки. Отличается свирепостью, беспощадностью, неутомима в преследовании добычи.
Не знаю, был ли заглянувший ко мне росомахой, но ружье я перезарядил. Потом поднялся в мезонин, пустой и неуютный, я когда-то думал, гости на лето приезжать будут, друзья, а вот не едет никто, разложил раскладушку и лег. Почему-то казалось, что я обязательно должен доспать, что от этого зависит что-то важное.
Я уснул. Но никаких откровений мне не явилось.
Утром я застеклил окно и прибрался — начерно. Под окном ничего особенного не нашел, только стекло и щепки. И то и другое я смел в совок. Вскопать землю. Хорошая идея. Пустить корни и полить. Потом и слезами.
Стук в калитку отвлек меня. Я подошел, открыл.
— У вас, говорят, ночью звери шалили? — передо мной стоял дачник, милый человек, а рядом, у его ног, подняв ко мне печальную морду, вздыхал бассет-хаунд.
— Да. Звери. Вернее, зверь. Одна штука.
— Вы не возражаете, если я пущу своего песика по следу? Знаете, Гельмут, его Гельмутом зовут, прекрасно берет след. Просто чудесно.
— Вы думаете, стоит?
— Ну, конечно. Понять, откуда пришла ваша росомаха, может, найти отпечаток.
— Ведь не кролик. Если схоронилась где-нибудь неподалеку…
— Это вряд ли. Да мы и осторожно. Так вы позволите?
Я посторонился, впуская дачника.
— Ап! — скомандовал он собачке, и она перепрыгнула через порожек. Для бассета довольно ловко.
— Она, росомаха, в то окно лезла?
— Именно в то.
— Идем, Гельмут. Работать, работать, — но пес заупрямился, сел, упираясь в землю всеми четырьмя лапами, и начал жалобно поскуливать.
— Гельмут, Гельмут, — укоризненно посмотрел на него хозяин. — Не ленись!
Он потянул за поводок, но бассет завертел головой, освободился от ошейника и бросился наутек.
— Ко мне! Ко мне, Гельмут! — и хозяин побежал вслед за собакой.
Вот и нашли след.
Я пожарил и съел яичницу с салом, напился впрок чаю, но они не вернулись.
Я пожалел, что нет у меня собачьего чутья. Иначе давно бы убежал, подобно мудрому Гельмуту.
Но… Но ведь я и так никуда не лезу. Стою в сторонке. И все-таки ко мне пришли. Не отстояться, выходит.
С Егором мы прикинули сегодняшний и завтрашний маршруты. Бизнес-план, так сказать. И, уверясь, что дело не страдает, я отправился в Рамонь. Пообщаться, как принято было когда-то говорить.
В дороге ночное происшествие начало бледнеть, терять осязаемость. Будто действительно сон, или того хуже — бред. Я сосредоточился на дороге.
После того, как выехал на Задонское шоссе, опять задумался. Что происходит. С кем происходит. Кто виноват и что делать.
Замок стоял, окруженный невысоким каменным забором и высоким деревянным, внутренним, сляпанным наскоро из горбыля. Для служебного пользования заборчик. Я остановился, запер кабину и пошел искать вход. Найдя, долго стучал, пока, наконец, воротца не отворил Роман.
— Проходи, — сказал он, словно мы виделись только вчера.
Во дворе был обыкновенный беспорядок стройки, но стройки, скоропостижно скончавшейся. Леса вокруг замка пустовали, везде валялись доски, ошметки засохшего бетона, сваленный в кучу кирпич, в общем, типичный кавардак долгостроя.
— Не кипит работа, — заметил я.
— У фирмы трудности. Банк лопнул.
— Надежный и устойчивый?
— Замок у района в аренду фирма взяла. На девяносто девять лет. Хотели отель открыть, для иностранцев или наших очень русских людей. Индивидуальные туры. Получили кредит, начали работы, но почти сразу дело и стало.
— А как же ты? Деньги с кого получаешь?
— Да платят. Район. Наличными, еженедельно. Мне и Портосу.
