– Сам ты крыса! – обиженно отозвался пасечник. – Тут он, прежде чем мотоцикл взять, что-то закопал.
Василий и сам уже увидел пятачок рыхлой, темной свежевскопанной земли. Он сбегал к машине за саперной лопаткой и принялся торопливо копать. Дядя Петя с интересом наблюдал за его работой, Джулька постоянно лезла под руку, так что пару раз ей досталось лопатой, но Василий больше на нее не ругался.
Рыхлая земля легко поддавалась, и яма росла на глазах.
Вскоре лопата звякнула о металл.
Участковый начал копать осторожнее, и вскоре они с дядей Петей увидели небольшой зеленый металлический ящик.
– А ты говорил – крыса! – удовлетворенно проговорил пасечник и ласково потрепал свою собачку. – Я же тебе говорил – у нее чутье редкостное!
Василий еще немного поработал лопатой, освобождая ящик, потом подхватил его за ручки, вытащил из ямы и поставил на траву.
Это был такой же ящик, как те два, которые они с Матвеем нашли в затопленной машине. Металлический ящик, с плотно пригнанной крышкой, выкрашенный водостойкой темно-зеленой краской. Только этот ящик был раза в четыре меньше тех, но самое главное – по его весу Василий понял, что он пустой.
Чтобы проверить свою догадку, он подцепил замки и откинул крышку ящика.
Как он и думал, ящик оказался почти пуст.
– Видно, этот ящик на мотоцикл не помещался, – проговорил дядя Петя, который из-за Васиного плеча наблюдал за его работой. – Он что-то достал из ящика, а сам ящик закопал…
– Что же такое хранилось в этом ящике? – протянул Василий, глядя перед собой. – Что же в нем лежало такое, если преступник ради этого убил четверых, притом бросив в болоте груду золотых и серебряных окладов, дорогих крестов, церковной утвари? Что же такое особенное спрятали немцы больше полувека назад на дне озера?
Драгоценности, более дорогие и компактные, чем тяжелая церковная утварь?
Но откуда в их глухом углу, в их захолустье взяться таким драгоценностям? Здесь никогда не строилось дворцов или богатых имений. Бедные деревни, сельские церкви да нищие погосты… так что вряд ли в здешних местах можно было найти что-то более дорогое, чем оклады икон и церковные чаши.
Тогда, наверное, какие-то важные документы?
Но что это за документы, которые не устарели за шестьдесят с лишним лет? Кого сейчас могут интересовать секреты такой давности?
Дядя Петя только молча покачал головой, у него уж и вовсе в голове не укладывалось такое происшествие.
– Ты, Василий, над этим голову не ломай, – посоветовал он, – что уж тут сделаешь.
– Да на мне четыре убийства висят! – вспылил Уточкин и подумал в глубине души, что это не совсем правда. Дело-то громкое, поэтому трудится над ним целая бригада из Веснянска.
– Один в поле не воин, – сказал дядя Петя и поглядел искоса, – а ты чегой-то бобылем живешь? Жена у тебя где?
«В Караганде!» – захотелось рявкнуть Василию, он еле сдержался.
– В Ейск они уехали с сыном, к теще, – буркнул он, – море там, солнце… ребенку полезно.
Снова накатило раздражение на Ирку – вот каждое лето норовит к мамаше своей слинять! И еще посмеивается, тебе, говорит, Васенька, с женой крупно повезло, а особенно с тещей. Другие, мол, жены с мужей деньги требуют, чтобы на курорты ездить, а я у мамы живу на всем готовом, тебе и заботы никакой нету… А сама огород насадит, огурцов этих, будь они неладны, целый парник, а он поливай! Только ему и дел за те огурцы переживать! Вот они уж переросли, как кабачки стали. А Ирка приедет – начнет причитать. Ничего, кричит, тебе поручить нельзя, такую малость – за огурцами ухаживать – и то не можешь!
– Ладно, дядя Петя, поеду я. А тебе спасибо за находку, – и Василий решительно взялся за ящик.
Что-то брякнуло, и на траву выкатилась блестящая штучка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась бронзовой лапкой. Витая когтистая лапка, тусклая от времени.
– Дядь Петь, глянь, это от какого же зверя?
– Не знаю, – старик повертел лапку заскорузлыми пальцами, – ни на птичью, ни на звериную не похожа… Не водится в наших лесах такой зверь…
– Разберемся, – сказал участковый, пряча лапку в карман, но в словах его не было уверенности.
Возвращаясь домой, Василий вспомнил, что приехавший посмотреть на содержимое ящиков священник очень советовал ему побеседовать с отцом Тимофеем, настоятелем церкви в селе Узковатом. Похоже, что настал момент это сделать.
Отец Тимофей был худенький старичок небольшого роста с выцветшими бледно-голубыми глазами и розовым детским личиком, обрамленным тонкими прядями легких седых волос и редкой бородкой. Он как раз закончил службу и разговаривал о чем-то с рослой старухой в белом платочке.
Подойдя к нему, участковый замялся: он в церковь не ходил и не знал толком, как здесь следует себя вести. Хорошо хоть, что сообразил при входе снять фуражку.
Старый священник сам заметил его и сказал своей пожилой собеседнице:
– Что ж, иди с Богом, сестрица, да помни – только добротой, только добротой, по другому не выйдет… а ты с чем пришел, братец? Прежде-то никогда не заходил!
– Простите, батюшка, – забормотал участковый. – Я вообще-то не очень… как-то так уж… я тут участковым служу…
– Так я же тебя знаю, – священник улыбнулся, голубые глаза засветились добротой, – ты ведь Вася Уточкин, Марьяны Степановны внучок! Достойная была женщина!
– Ну да, бабушка у меня была серьезная… помню, раз выпорола за то, что яблоки у соседей воровал… с тех пор я к чужому не прикасаюсь. Но я, батюшка, вообще-то по делу. Тут в озере ящики нашли с окладами, чашами церковными и тому подобным барахлом. Так вот, мне сказали, что вы можете что-то помнить про то, как это все собирали. Только я думаю, что зря я приехал, уж больно давно это все было, тех уже людей нету, кто мог помнить…
– Это ты зря, – старый священник слегка насупился, но затем его лицо снова посветлело. – Зря ты те вещи барахлом называешь. Люди за них жизнью своей рисковали, сперва от большевиков по домам прятали, потом от немцев. И насчет того, что тех людей нету, кто это помнит, ты тоже, братец, зря. Я вот, например, помню…
– А сколько же вам лет? – искренне удивился Василий.
– На Макарья девяносто будет, – с невольной гордостью ответил старик. – И я сейчас лучше помню то, что тогда было, чем то, что сейчас случается. Например, каждое слово отца Иннокентия помню, который во время войны здесь служил, а куда свои очки положил – никак не могу вспомнить!..
– Никогда бы не подумал, что вам уже девяносто! И что, вы правда помните, как немцы церковные ценности собирали? – спросил Василий с легким недоверием.
– Помню, – кивнул старый священник. – Особенно один офицер старался. По всем деревням ездил, во все дома заглядывал. Он по-русски немного говорил, так все пытался у людей что-то выведать. Церковную утварь и прочие ценности – это уж он так, попутно к рукам прибирал, а искал что-то другое…
