— Говори, Славик, когда папа спрашивает! — строго одернула его мать. — «Ничего такого» ему! Я вот тебе сейчас дам «ничего такого»!
— Вот именно, — поддакнул старший Безбородко. — Что ты, не можешь, что ли, рассказать отцу по-человечески, чего вы там делаете? Ну, уроки — понятно, а еще чего? Чего-нибудь интересненькое, в конце концов, там у вас происходит? За что я деньги-то плачу?
— Происходит, — нехотя сказал сын. — Вот изобретеньице одно испытываем.
— Вот как? — оживился папа. — Какое такое изобретеньице?
Сын, однако, не отвечал, с опаской поглядывал в сторону кухни, где мама готовила салат оливье.
— Да ладно, Славка, говори, не бзди, — проявляя мужскую солидарность, вполголоса успокоил его отец.
И нарочито громким голосом добавил:
— Мама у нас сегодня добрая, да, Свет?
— Да пусть говорит, не трону! — певучим голосом пообещала из кухни мама Безбородко.
— Так что давай, сынок, рассказывай, чего изобрел-то? — вопросил папа, усилием воли подавив рождающийся зевок. — Давай-давай, Славка, колись!
Но расколоться Славик не успел, потому что в этот самый момент раздался звонок в дверь.
— Рановато что-то, — сказала мама, посмотрев на стенные часы.
Папа молча пожал плечами и пошел открывать.
На пороге стоял незнакомый мальчуган, протягивающий конверт.
— Вот, — сурово произнес он. — Велели передать.
— Кому? — удивился Алексей Безбородко, беря конверт в руки.
— У кого день рождения! — выкрикнул паренек, отбегая.
— А кто велел-то? — заорал именинник.
Но мальца уже и след простыл.
Алексей подбежал к окошку на лестничном пролете, однако никого внизу не увидел. Разве что около дома остановились темно-вишневые «Жигули», принадлежащие соседу по площадке.
Василий Сергеевич припарковал машину и направился к подъезду. Но не успел он прикоснуться к двери, как она сама распахнулась, и навстречу ему, чуть не сбив с ног, вылетел какой-то незнакомый мальчишка.
Василий Сергеевич неодобрительно покачал головой ему вслед. Вид у подростка был сомнительный. Такие вот взламывают почтовые ящики, а то и хуже — поджечь что-то могут.
Как старший по подъезду, Василий Сергеевич нес полную ответственность за порядок и безопасность жильцов.
Леша с удовольствием читал вслух своим домашним Митино письмо.
— Во дает Митька! — беззлобно хохотнул он, закончив чтение. — Чего только не придумает, чтобы подарок не покупать. Ты поняла, Свет? Это он так извернулся, чтобы денег не тратить.
Ох хитер!.. Письмо-то накалякать ничего не стоит. Вот жук!.. А фотография посмотрите какая на открытке! Чисто наш Джек, правда? Ну, Митька, насмешил…
Члены семьи по очереди полюбовались фотографией.
— У Джека нос белесый, — сказал Славик. — А у этого нет, совсем даже не похож.
— Так он придет или нет, твой Митька? — осведомилась супруга. — А то я чего-то не поняла.
— А черт его знает, — задумался именинник. — Вечно он с выкрутасами какими-то…
— Пусть бы он люстру хорошую подарил, что ли? — предложила мама Безбородко. — Или лампу типа Тиффани. Нам бы не помешала. Что он, не может, что ли, у себя в магазине взять, сколько лет там работает, в этом «Свете-Уюте»…
— Что это за лампа типа Тиффани? — удивился папа.
— Ох серость! — вздохнула супруга. — Это когда абажур из разноцветных стеклышек. Настоящие-то хрен знает сколько стоят, их еще в прошлом веке делали, а у нас сейчас продаются имитации, очень похожие, даже не отличишь. Тоже, конечно, недешевенькие, но зато красиво. Так может твой друг сердечный такую подарить?
— Да ничего Митька не может, — безнадежно махнул рукой Леша. — Что ты его, не знаешь, что ли? Разве что выпендриться как следует. Остроумно, конечно, спору нет, а толку…
— Пустой человек, — подытожила разговор мать. — И чего ты с ним возюкаешься?
— Ладно, придет так придет, а нет, так знаете, баба с возу, кобыле легче, — вынес свой вердикт глава семейства и повернулся к сыну: — Согласен со мной, Славик?
Славик, завершивший повторное протирание бокалов, безразлично пожал плечами.
В разговоре наступила некоторая пауза.
Алексей успешно переборол очередной позыв дремоты.
— Так что там у тебя за изобретение? — вспомнил он.
— Ну, короче, тут дело такое, — без особого энтузиазма начал рассказывать сын. — Берешь маленькое зеркальце и вот сюда, в верхнюю часть ботинка, засовываешь. Так, чтобы оно не выпало.
Он задрал ногу и показал, куда надо засовывать зеркало.
— Ну и чего? — недоуменно произнес отец, снова подавив зевок.
— А того, — все более зажигаясь, объяснял младший Безбородко. — Потом, например, на перемене подходишь к девчонке, начинаешь там про что-нибудь говорить, а сам в это время свою ногу как бы случайно между ее ног ставишь. Ну и в зеркальце сразу все видно. Или там за партой, когда с девчонкой сидишь, тоже можно ногу вытянуть, вот так, немного вбок, и тоже все видно.
— Чего видно-то? — поинтересовалась вернувшаяся из кухни мама.
— Как чего? — удивился сын материнской наивности. — Ну все, чего там у нее под юбкой.
— Вот глупость! Чего там у нее под юбкой-то может быть! — рассудительно сказала мать.
— Ясно чего. Трусы! — остроумно заметил отец и громко заржал.
Супруга неодобрительно посмотрела на него.
— Смешного тут ничего нет. Под юбками у всех все одинаково. И нечего там выглядывать! — сердито заключила она. — В музей вон пойди и любуйся сколько влезет.
— А вот и нет, — упрямо возразил сын. — У всех разное. У Воробьевской голубые трусы, а у Спиркиной — розовые.
— Ишь ты! — восхитился отец. — Знаток! Ты, что ли, уже у всех проверил?
— Да нет, — застеснялся сын. — Пока еще не у всех. У нас тут другая интересная идея появилась…
Однако про эту новую интересную идею он рассказать не успел, а так и застыл, широко открыв рот и уставившись изумленным взглядом на запертую балконную дверь.
— Ты чего это? — удивился отец.
— Вона! — только и сумел сказать сын, тыча пальцем в сторону балкона.
Оба старших представителя семейства Безбородко, как по команде, повернулись в указанном направлении. И в свою очередь замерли с округлившимися глазами.
На балконе сидело на задних лапах странное, довольно крупное мохнатое существо с большим пушистым хвостом. Сквозь стеклянную дверь оно черными внимательными глазами поочередно разглядывало всех членов семьи.
— Это чего такое — собака? — со страхом спросила мать. — Какая-то порода незнакомая.
