Засыпая, он подумал, что первым делом решила Донна, когда вернулась домой с ребенком. Эта мысль заставила его уснуть с улыбкой на губах.
В полчетвертого Донна поняла, что почтальон сегодня не приедет.
Она сидела, обняв одной рукой полусонного Тэда. Его губы распухли от жары, лицо покраснело. Осталось еще немного молока, и скоро она напоит им Тэда. Солнце в последние три часа пекло невыносимо. Даже с приоткрытыми окнами температура в машине была не меньше 100. Так бывает, если надолго оставить машину на солнце, но в нормальных условиях можно открыть окна, включить вентиляцию, и ехать. «Ехать», — какое сладкое слово!
Она облизала губы.
На короткое время она открывала окна, но боялась оставить их так. Она могла получить солнечный удар. Жара пугала ее, в первую очередь, из-за Тэда, но еще больше она боялась, что в окне вдруг снова появится собачья морда, пускающая слюну и глядящая на нее красными глазами.
В последний раз она открывала окно, когда Куджо уходил в сарай. Но теперь он вернулся. Он сидел у сарая, опустив голову, и смотрел на «пинто». Пыль у его лап была влажной от слюны. То и дело он рычал и хватал зубами воздух, будто ему что-то мерещилось.
«Ну, когда же он сдохнет?»
Донна рассуждала рационально. Она не верила в Монстров из шкафа; она верила в реальные, осязаемые вещи. Ничего иррационального в бешенстве сенбернара не было; просто больной пес, укушенный лисой или скунсом. Он вовсе не был божьим мщением ей, этаким Моби-Диком, четвероногим роком.
Но.., она уже совсем решила попытаться добежать до крыльца, когда он вышел из сарая Тэд. Нужно подумать о нем. Нельзя больше выжидать. Он уже стал говорить бессвязно, а глаза его смотрели на нее зачарованно, как у боксера, получившего серию ударов, и ждущего только последнего, чтобы рухнуть на ринг. Все это пугало ее и напоминало, что испытанию подвергаются ее материнские чувства. Тэд не мог ждать. Но он же и удерживал ее в машине, потому что она боялась оставить его одного.
Пока Куджо не вернулся, она собиралась с духом, чтобы открыть дверь, снова и снова проигрывая в уме свои возможные действия. Она сняла рубашку и теперь сидела за рулем в своем белом лифчике. Когда она побежит, то обернет рубашкой руку. Плохая защита, но лучше, чем ничего. Она может разбить стекло и зайти в дом. Даже если внутренняя дверь заперта, она как-нибудь проникнет туда. Как-нибудь.
Но Куджо вернулся и расстроил все ее планы.
«Ничего. Он еще уйдет. Как делал раньше». «Но уйдет ли? — спрашивала она себя. — Все слишком удачно складывается. Кэмберы уехали и, как примерные граждане, сказали, чтобы им не завозили почту; Рик тоже уехал и вряд ли позвонит до завтра. И если он позвонит рано, то решит, что мы отправились к. Марио или в „Тэст Фриз“ за мороженым. А потом он не будет звонить, чтобы не будить час. Предупредительный Вик. Да, все очень удачно. Как тот пес Харона в Мифах. Только зовет его Куджо. Проводник в Царство Мертвых».
«Уходи, — мысленно приказала она псу. — Уходи в сарай, сволочь».
Куджо не двигался с места.
Она облизала губы, распухшие не меньше, чем у Тэда.
— Как ты, Тэдди? — она осторожно убрала его волосы со лба.
— Тес, — бессвязно пробормотал Тэд. — Утки. Она потрясла его.
— Тэд? Какие утки? Ты слышишь меня? Он открыл глаза и огляделся, маленький мальчик, испуганный и смертельно уставший.
— Мама? Мы поедем домой? Мне жарко…
— Поедем, — пообещала она.
— Когда, мама? Когда? — он беспомощно заплакал.
«Ox, Тэд, береги влагу, — подумала она. — Она может тебе понадобиться». Дурацкие мысли. Но не так ли? Маленький мальчик, умирающий от обезвоживания организма (прекрати, он же не умирает! ) в семи милях от города.
Но так и было. И не старайся с этим спорить, дорогая. Если хочешь, верь, что этот пес судьба, или Божеское наказание, или даже реинкарнация Элвиса Пресли. Это не меняет дела. В этой ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, нужно думать о другом.
— Ну когда, мама? — он смотрел на нее заплаканными глазами.
— Скоро, — сказала она мрачно. — Очень скоро. Она прижала его к себе и посмотрела в его окно. Ее глаза снова заметили предмет, лежащий в траве, старую бейсбольную биту.
«Хотела бы я разбить этой штукой его башку».
В доме зазвонил телефон.
Она вскинула голову, мгновенно наполнившись безумной надеждой.
— Это нам, мама? Нам звонят?
Она не отвечала. Она не знала, кто это. Но при удаче — должна же им когда-нибудь улыбнуться удача? — этот звонящий должен заинтересоваться, почему телефон у Кэмберов так долго не отвечает.
Куджо поднял голову, напоминая в этот момент пса с граммофонной марки «Хиз Мастере Войс». Он, шатаясь, поднялся и направился к дому.
— Может, он хочет ответить на звонок? — предположил Тэд. — Он…
С ужасающей быстротой пес изменил направление и помчался к машине. Неуклюжесть его в мгновение ока исчезла, словно он притворялся раньше. Он рычал и утробно лаял. Красные глаза горели. Он ударился о машину и отскочил — расширенными глазами Донна увидела вмятину на дверце. «Он должен расшибиться, — в исступлении подумала она, — разбить свою проклятую башку, должен, ДОЛЖЕН…»
Куджо мотал головой. Из его носа текла кровь. Глаза казались изумленными. Телефон в доме зазвонил опять. Пес повернулся туда, но неожиданно опять кинулся на машину, ударившись о стекло прямо напротив лица Донны с глухим стуком. На стекло брызнула кровь, и по нему пробежала длинная извилистая трещина. Тэд завизжал и закрыл лицо руками.
Пес кинулся снова. Слюна брызгала из его окровавленной пасти. Она могла видеть его зубы, тяжелые и желтые, как слоновая кость. Когти царапали стекло. Его глаза глядели прямо на нее: тупые, дикие глаза, но в них она видела какое-то знание. Знание чего-то страшного, о чем она боялась даже думать.
— Уходи! — закричала она.
Куджо еще раз ударился о стекло на ее стороне. Еще раз. Еще. Дверь вдавилась внутри. Каждый удар двухсотфунтовой туши сотрясал маленький автомобильчик, и каждый раз она слышала тот же тяжелый стон и изо всех сил надеялась, что он расшибется или, по крайней мере, потеряет сознание. И каждый раз он отходил и снова бросался вперед. Его морда превратилась в кровавую маску, искаженную слепой яростью.
Она взглянула на Тэда и увидела, что он в шоке свернулся в комок на сиденье, зажав руками лицо.
«Может, это и к лучшему».
Телефон в доме замолчал. Куджо, готовящийся к очередному броску, застал на месте. Донна затаила дыхание. Пауза показалась ей бесконечной. Куджо сел, задрал свой изувеченный нос к небу и завыл — дикий и тоскливый звук, от которого ее пробрала дрожь. В этот момент она была почти уверена — она знала, — что это не просто собака.
