Не отрывая глаз от него, я стал звать жену, но она не слыхала и не пришла. Я успокоился и стал смотреть по сторонам. Потом опять взглянул на крест, но уже увидел фигуру человека, тоже как бы вырезанную из бумаги (без глаз, без пальцев, очень грубую, но правильную). Потом уже припомнил, что я ранее желал все это видеть.
Приписка К.Э.Ц. на полях:
«Строго симметрично, прямолинейно, без хлопьев и зазубрин. Какие силы показали мне эти облачные фигуры, как они (силы) прочли мои мысли и как исполнили мои желания, — я не знаю. Только цель, очевидно, была благая. Явление же это я понял так: крест есть удел человека, в особенности же мой».
От автора. Что тут можно сказать? Великий ученый, отец космонавтики К. Э. Циолковский отличался большой простотой, искренностью и честностью. Как и большинство гениальных людей, в тяжких трудах нес он свой жизненный подвиг и не мог остаться незамеченным Старшими Братьями человечества — Великими Учителями Гималаев, которые в час духовной нужды послали ему видение, удалившее его мучительные сомнения.
Далее приводим дополнение, на наш взгляд интересное, напечатанное в журнале «Наука и религия», № 10, 1988 г. Автор С. Блинков, профессор. Статья называется «Циолковский — творец и личность».
Себя Циолковский полагал монистом… Признавая наличие высших сил, Циолковский не раз видел знамения. Он рассматривал их как знаки, которые подаются ему разумными существами, живущими в иных космических мирах. Можно сказать, что Циолковский был механистическим материалистом и идеалистом одновременно. По его мнению, и атом, и человек, и Земля, и вся Вселенная равным образом чувствуют, мыслят, выражают волю. Разница лишь количественная: математической формулой могут быть уравнены и одинаково подсчитаны чувства атома, человека, космоса…
Идеи мессианства прогрессировали вплоть до 1928 года, когда Циолковский увидел обращенное к нему знамение на небе. С этого момента он словно пробудился от долгого «идеалистического сна».
…К Христу относился как к великому гуманисту и гениальной личности, провидевшей интуитивно истины, к которым впоследствии ученые подошли посредством науки. В изречении Христа «В доме Отца моего обителей много» Циолковский видел мысль о многочисленных обитаемых мирах.
Недосягаемо высоко ставил Циолковский Христа в отношении этики. Его гибель за идею, его скорбь за человечество, его способность «все понять, все простить» приводили его в экстаз.
Он верил в высшие совершенные существа, живущие на более древних, чем наша Земля, планетах… И, применяя слово «Бог» как понятное и доступное большинству людей своего времени, сам он подразумевал космос, управляющийся неизбежными, но благодетельными для всего живущего законами Разума.
Однажды, будучи двенадцатилетним подростком, мне довелось быть свидетелем выведения клопов из квартиры с помощью «заговора».[27] В то время (1920-21 гг.) наша семья жила на деповской станции Забайкальской железной дороги. Верстах в 15 от станции на путевой казарме проживала знакомая нам семья артельного старосты путевых рабочих. Как-то моя мать и ее подруга решили поехать туда за ягодами. Взяли с собой и нас, четырех ребят. Приехали мы под вечер, засветло поужинали, легли спать, предполагая рано утром пойти в лес. Хозяйка постелила нам в комнате на полу, а ее семья ушла спать на сеновал. Однако спали мы недолго, так как нас атаковали клопы. Проснулись мы, зажгли свет и ужаснулись. Такого количества клопов я больше никогда в жизни не встречал. Они сыпались с потолка как дождь и расползались кругом. Вышли во двор, хозяева проснулись от нашего разговора. Хозяйка сказала мужу: «Давно говорила тебе привести Митрича, утром иди обязательно!»
Переспав в летней кухне (под навесом) до восхода, мы пошли в лес. Вернулись с ягодой часа в три дня, а вскоре пришел и Митрич. Это был бодрый старик. Жил он в деревне в 1–1,5 км от казармы и был известен тем, что умел выводить клопов и тараканов. Он попросил березовый веник, которым метут пол (не новый) и вошел в квартиру. Нашептывая какие-то слова, стал обходить комнату и кухню, тыкая при этом веником в углы и вдоль плинтусов. Затем поставил веник у косяка входной двери в кухне, закрыл дверь и сказал, чтобы часа через три веник выбросили. Хозяйка в благодарность дала ему узелок, и он ушел.
По истечении времени открыли дверь и увидели, что веник шевелится от клопов. Это была живая шапка, напоминавшая пчелиный рой. Хозяйка вынесла его и сунула в горящую плиту летней кухни. А вечером товарным поездом мы приехали домой.
Казахская ССР, г. Балхаш, 26.05.78 г.Неожиданно судьба забросила меня в отдаленное казахское село. Был урожайный год на ячмень и пшеницу (такое случается раз в пять лет). Там я и встретилась на колхозном току со свидетельницей следующего случая.
— Кто верит в то, что покойники ходят?
Слушательницы подскочили с мест, словно лежали не на теплом зерне, а на раскаленных угольях. Я знала, что и «небывалое бывает…» но молчала, боясь спугнуть начавшийся разговор.
— А ко мне мама-покойница приходила.
— Расскажи.
— Она погибла несколько лет тому назад. Помните, был суд над шофером?
Мы продолжаем молчать.
— Дело было весной, маму вызвали в училище (где я тогда училась), наверно, ругали за мое поведение). Потом она зашла к старшей дочери (нас у нее шестеро) и опоздала на рейсовый автобус.
Встретила зятя на мотоцикле и согласилась на его предложение сесть в люльку. И вот у поворота, не доезжая нашего поселка, мотоцикл перевернулся, и мама, пролежав три месяца в больнице, умерла. Врачи так и не смогли помочь (потом нам стало известно, что у нее при падении сплющился позвоночник).
Отец очень переживал ее смерть и сказал нам, что до тех пор будет оставаться один, пока не выдаст замуж меня (я самая младшая, и было мне тогда неполных 19 лет).
Вынос тела состоялся из нового дома. Она так мечтала пожить в нем, а пришлось обряжать ее в последний путь. Мы с сестрами положили в гроб часы, золотые сережки, то есть старались отдать все новое, чтобы не обижалась.
Прошло несколько дней. Однажды вечером я лежала на кровати и читала книгу. В доме, кроме папы, никого не было. Все двери были заперты. Вдруг вижу, как по коридору идет мама и направляется в мою комнату. Садится на стул.
Я оцепенела от страха. Поджала ноги под одеялом к самому подбородку. Ни закричать, ни сказать ничего не могу.
